Минуту, пока слезы окончательно не смыли песок из глаз, Мириам стояла над мертвой головой, придавленная своим поступком. Но материнский инстинкт взял свое, и мысль защитить сына от монстров-хаоситов погнала женщину дальше в темноту. То, что это хаоситы, хранительница не сомневалась: на эфесе клинка, вкусившего крови, сияло колесо из восьми разнонаправленных стрел. «Не важно как, – только и подумала женщина, – важно успеть!» Она громко окликала сына по имени. И своим появлением испортила ему первую жаркую ночь.

– …Или спасла? – она подняла глаза на стоящего в разорванной рубахе сына.

Кайно поправил одежду, промолчав. Все стало внезапно очень сложно, смешалось: явь и миражи, женщины и монстры, их оазис и какой-то Хаос. Мама, его мудрая, спокойная, всезнающая и нестареющая мать, смотрела на него, на ее вечного мальчишку, глазами слабой и беззащитной лани. И совсем не похож был этот взгляд на те, что вчера бросала на него украдкой чернокожая Кали. Он чувствовал, что должно случиться что-то важное, что требует от него выбора и взрослого решения, и впервые за бессчетное количество прожитых лет пожалел, что приходится взрослеть. И когда он шел за навес с кувшинами, то не знал, чего боялся больше: найти там отрубленную голову или пустоту.

Голова лежала там. Мертвая, почти лысая, всего несколько черных прилипших прядей, грязная какая-то, словно сделанная из пустой высушенной тыквы. А дальше у загона для верблюдов ярко сверкали при свете солнца рассыпанные бусы. Какой парню еще ответ нужен?

Кайно пнул ногой череп. Тот, оказавшись действительно пустым и легким, перевернулся и показал дыру у основания, где предполагалась шея. «Не череп, а горшок», – подумал юноша, но брезгливости не испытал. Поднял находку, собрал в нее бусины и цепочки и совсем лишился покоя. Что делать теперь, когда знаешь, что события вчерашней ночи – реальны, хоть и много в них миражей и колдовства? Отнести трофей матери, чтоб и она тоже знала? Но тогда конец всей их выстроенной спокойной жизни. Впереди неизвестность или опасные знания. Или выбросить голову-тыкву в море и убедить мать, что не было ничего? Просто дурной сон? Тогда останется все как есть, и сегодня к вечеру придется заняться финиками, но потом по ночам стонать от воспоминаний и упущенных возможностей?

Юноша не знал, что выбрать. И памятуя о состоянии матери, жалея ее, уже готовился проскользнуть мимо, к морю. Но Мириам заметила его раньше, он только и успел, что завести находку за спину.

– Переоденься, сын, – повелела она Кайно. Усталым голосом, но повелела. – И если что-то нашел, выброси в море – оно все перемелет. Да, и надо заняться сбором фиников сегодня!

«Да сколько можно решать за меня?! – даже дыханием поперхнулся парень. – За меня решать! Хватит!»

– Мама, со всем уважением, но мы договорились вчера – я совершеннолетний. И ты должна мне все рассказать. – Кайно поставил рядом с матерью трофей и сам сел рядом.

Говорил он тихо, но Мириам поняла, что настроен сын самым решительным образом.

– Я не знаю, с чего начать, мальчик мой, – предприняла она последнюю попытку сохранить хотя бы на время былой порядок вещей. Но юноша был непреклонен:

– Начни с главного. Со слуг Хаоса, как ты их называешь!

– Тогда придется и об отце твоем рассказать, – грусть звучала в ее голосе, – но ты прав: когда-нибудь все равно пришлось бы это сделать. И теперь ты покажешь, справилась ли я. Освободишь ли ты свою старую мать или бесконечность у моря для меня еще не кончилась… Твоего отца звали Годир… – Мириам снова помолчала, но Кайно не сводил с нее пронзительных карих глаз, и ей пришлось приступить к рассказу…