– Лучше выбросить все из головы… – Надеясь спрятаться от пытливого зеленого взгляда, принцесса укуталась в шерстяное покрывало.

Волк продолжал смотреть, без слов требуя ответа. Пришлось говорить.

– Сегодня, как обычно, я видела беловолосую девушку, слышала ее мысли. Когда-то она жила в Терновом дворце и нарекалась Исгерд, теперь мы зовем ее тьер-на-вьёр.

Острые уши Таальвена с любопытством приподнялись.

– Ее давние воспоминания овладевают мной по ночам. Всякий раз я вижу нечто иное, становлюсь свидетелем утерянного осколка прошлого…

– Оно пугает тебя?

– Нет. – Изольда мотнула головой. – Терновая ведьма не хочет, чтобы я знала о ее жизни. Но прервать сновидение не в ее силах. Зато она может изменить его. И чтобы вытолкнуть меня из собственных воспоминаний, насылает кошмары…

– Тебе нечего страшиться, – ощерившись в сторону темных углов, заверил Таальвен. – Нет такой опасности, с которой я не смог бы совладать. Только скажи, что за чудовища преследует тебя в забытьи?

Но нападать было не на кого. Комната дремала в уютных отблесках пламени, в закутках скрывался лишь сонный полумрак. И, холодея от звука собственного голоса, принцесса выдохнула сдавленно:

– Мне снишься ты, Лютинг Мак Тир…

Поначалу он не сумел растолковать смысла этих слов, а когда понял, что продолжения истории не последует, произнес сипло:

– Я причиняю тебе вред?

– Ты… – Губы Изольды дрогнули. Признание жгло язык не хуже тлеющих головешек.

– Но ведь ты знаешь: я ни за что не обижу тебя! – воскликнул с досадой волк, незаметно переходя на рык.

Ему невыносимо было думать, что девушка, пусть и во сне, боится острых клыков и когтей, серой звериной шкуры.

Но вовсе не грозный облик приводил ее в трепет.

– Ты приходишь как человек… – прошептала Изольда глухо.

Выпытывать больше не имело смысла. И без пояснений очевидно: ничего хорошего в ее видениях не происходит. Таальвен проглотил противный комок в горле и обреченно сомкнул челюсти.

– Посидеть с тобой до утра?

Он по-прежнему был неспособен произнести то, что желал.

– Посиди, – жалобно пискнула она.

«Чтобы не пришел тот – другой… Чтобы он не глядел на меня голодным взором…»

Лютинг вздохнул тяжело и устроился у горящего без каких-либо дров очага.

– Ложись…

И Изольда повиновалась, спрятав пылающее лицо в подушку.

Дом требовалось нарядить, ведь семнадцатый день рождения случается раз в жизни. Потому Изольда и отправилась в долину, в надежде наполнить свое лукошко цветами. Из них можно сплести белые, голубые, алые гирлянды, а затем развесить прямо под потолком как флаги и знамена.

А вместо вытканных шелком гобеленов пускай будут венки из гибкой лозы. Достаточно вымочить ее в холодной воде и украсить сушеными яблоками, ягодами, еловыми шишками.

Что и говорить, не слишком богатое убранство, но, если живешь посреди леса в зачарованной хижине, сойдет и оно…

В общем-то, принцесса не особенно скучала по роскоши родного дома. Простого жилища, обустроенного кудесницей Ливой, ей вполне хватало. С утра до ночи во всех его каминах горело колдовское пламя, а крошечная водяная мельница у крыльца доставляла горячую воду прямо из подземного источника…

Но от осознания того, что она еще шесть лет не увидит брата, не вернется в любимый чертог, на нее иногда накатывала тоска. Приходилось прятать подернутый печалью взгляд от Таальвена Валишера, хотя он все равно чувствовал, как ноет сердечко его прекрасной жены. И чтобы напрасно не мучить волка, Изольда уходила в лес или в долину, ссылаясь на придуманные дела.

Часами она собирала ягоды, неподвижно лежала на поляне, укрытая прошлогодними листьями и солнечным светом… А когда возвращалась, Таальвен встречал ее. И мысль о том, что он ждет, чутко прислушиваясь к лесным шорохам, наполняла душу покоем.