Мчусь на всей скорости. Проношусь мимо зданий, домов… Весь пейзаж сливается в одну размытую линию. Злость битами бьет по ушам. Бешенство застилает сознание. Доезжаю я до парка за считаные минуты. Ставлю транспорт и прожогом кидаюсь к ублюдку, что спорит с парнями. Боковым зрением замечаю плачущую любимую — тормоза срывает на корню…

Большими шагами добираюсь до этой мрази, и сразу же без разберательст врезаю кулаком в его оборзевшую рожу. Он зарвался, охренев не на шутку…

Этот гад точно не ожидал моего появления здесь. И от неожиданности оказался сбитым с ног на землю. Не мешкаю ни секунды — сажусь сверху и мешу его, словно боксёрскую грушу. Я сейчас готов раздавить эту тварь, словно муху.

Где-то в дымке сознания слышу крики девушек. Парни пытаются меня оттащить от этого гадёныша. Но не тут-то было! Хрен меня уберешь, пока я не проучу его. Меня сейчас и танком не сдвинуть с места.

Наношу быстрые удары, словно укусы змеи, но с весьма большой силой, вкладывая в них всю имеющую мощь и злость. Кулаки сжаты до предела. Бешенство бушует во всю, насыщая мою кровь адреналином до краев. Моя злость выплескивается горячей лавой, добавляя мне невиданной силы.

Я не реагирую ни на что… Ни на попытки ребят оттащить меня от лыбящегося урода… Ни на крики девушек остановиться… Ни на что… Он перешел все границы! Он заставил мою Мышку плакать и страдать! И теперь он поплатится за это…

Я поглощен праведным гневом и окутан желанием убивать, и, возможно, я бы это даже сделал… Если бы на затворках сознания не услышал голос любимой и не почувствовал ее нежное касание к плечу:

— Кирилл! Хватит! Ты его убьешь!

Застываю. Поднимаю затуманенный взгляд, перестав месить противника, и встречаюсь с заплаканными глазами любимой. В ее взгляде читается беспокойство, переживание, страх. Страх за меня… И я ей благодарен за это. За то, что не дала совершить ошибки…

Ведь я уже был готов убить эту с*ку, очень близко подойдя к этой грани. И если бы не моя девочка, сам бы я навряд ли остановился… Убил бы урода, и было бы ему поделом…

Поднимаюсь на ноги. Подхожу к Мышке и сгребаю ее в свои объятия. Крепко прижав к себе, оставляю невесомый поцелуй на виске. И выдыхаю более спокойно…

— Прости, Мышка…

Придурок лежит еле живой на земле, скалясь кровавой улыбкой. А когда пытается приподняться — у него вырывается болезненный стон. Сплевывает на землю, ржет во всю, попутно говоря:

— Вот видишь, Мышка, за кого ты собралась замуж выходить?! А если он и на тебя руку поднимет?! Ты идеализируешь его! Он монстр, которого еще поискать нужно! — выплевывает Михайлине, но она даже и не двигается, а после обращается ко мне: —Ты просто напоминаешь ей детскую любовь. Парня, в которого она была влюблена еще малышкой. Вот и все… Но ты ее сломаешь! Ты в любом случае причинишь ей боль! Ты не изменился, Медведь, даже ради нее…

Борис пытается встать. Преодолевая боль, поднимается на ноги, продолжая лыбиться во всю окровавленным ртом. Ухмыляется, думая, что задел меня этим, доставив какую-то боль. А хрен там! Ведь он не знает…

— Тогда отлично, — говорю и расплываюсь в улыбке, еще сильнее прижав к себе трясущуюся любимую. — Ведь я и есть та детская любовь…

Не дожидаясь очередного потока бреда с его гнилого рта, беру Лину за руку и веду к байку. На ошарашенное (уверен на сто процентов) лицо этой мерзости не смотрю. Сейчас меня волнует только моя любимая Мышка.

Она тихонечко, не произнося больше ни слова, следует за мной. Малышка крепко сжимает мою руку в ответ, потупив взгляд и смотря только себе под ноги.