Брр, жуткая сказка.

Сидхи не обладали бессмертием истинных аэлвов‑ноори, но жили дольше и людей, и подземных обитателей, низкорослых, коренастых, кого мы для простоты назовём привычным для читателя именем «гномы».

Далеко‑далеко внизу внимательный глаз сумел бы различить тонкую нить полускрытой древесными кронами дороги. Ещё более зоркий, вглядевшись, заметил бы какую‑то коробочку, отчего‑то застывшую на обочине. Над коробочкой поднималась тонкая струйка почти прозрачного дыма.

Сидха смотрела вниз и видела совсем другое. А именно – как там, на дороге, горел закрытый возок, завалившись одним боком в канаву, перед ним бесформенными тушами застыли павшие тягуны. А по обе стороны дымящейся повозки в дорожной грязи валялись мёртвые тела в ярких красно‑оранжевых ливреях.

Девушка наконец отошла от края пропасти. Решительно повернулась к ней спиной и упругим лёгким шагом двинулась на запад, вниз по склону, к угрюмо нависшим ветвям горных елей, ощетинившихся длинными, в ладонь, светло‑серебристыми иголками. Голый камень обрыва уступал место мягкой лесной почве, густо покрытой опавшей сухой хвоей.

Рождённая в чаще, сидха двигалась бесшумно, изредка плавная текучесть нарушалась резким и отрывистым поворотом, взглядом жёлтых совиных глаз.

Десяток шагов – и за спиной странницы сомкнулась непроглядная завеса. Нигде ни малейшего признака тропинки, но сидха шагала уверенно, словно давно знакомой дорогой, направляясь к глубокой, густо заросшей ельником седловине между исполинскими горными пиками, взметнувшимися прямо к облакам.

Она слышала и чувствовала лес, как никогда не смог бы ощутить и самый лучший из людей‑трапперов – замечала лёгкий след горного прыгуна, гнездо краснозобика в развилке ветвей, дупло ушастика. Звери и птицы не боялись её – впрочем, и не спешили навстречу, потому что гостья оставалась хозяйкой и повелительницей, а не одной из них. Впрочем, истинные сидхи никогда не охотились ни ради еды, ни ради развлечения.

Сидха шла, не останавливаясь и не задерживаясь, на ходу утоляя жажду из чистых и быстрых горных ручьёв, где между камнями скользили рыбы‑пучеглазки. Им положено жить на больших глубинах, а вовсе не в горных речках; лишнее свидетельство вырвавшейся на свободу из неумелых человеческих рук магии. И если бы только рыбы… «Отходами магических практик», новосозданными племенами всяких там таэнгов и клоссов теперь кишмя кишат некогда заповедные земли Гиалмарских равнин.

И это ещё хорошо. Куда хуже – кошмарная Гниль, поразившая богатые, давно обжитые области.

Гниль – это когда у здоровых женщин вдруг ни с того ни с сего рождались жуткого вида младенцы, покрытые коростой, зловонные, больше напоминавшие червей, нежели людей, со «сгнившим», как говорилось в народе, нутром – пустым и чёрным. Мало кто из этих созданий доживал до вечера, а если рядом случалось оказаться медикусу или просто чародею со знаком Высокого Аркана и ему удавалось произвести вскрытие – невыносимый запах валил с ног всех на двадцать шагов в любую сторону.

Во многих местах несчастных матерей повадились просто и бессудно сжигать, как ведьм. Очень часто их судьбу разделяли и отцы.

Раньше, два‑три десятка кругов Света назад, подобное ещё оставалось редкостью. Потом жуткие создания стали появляться всё чаще и чаще, и теперь они уже не просто тихо умирали к концу первого дня. Иные жили по неделе, пытаясь уползти, словно червяки. Иные уже прямо и рождались с острыми игольчатыми зубами в два ряда. Конечно, так обстояло далеко не везде. И громадное большинство младенцев в людских пределах покидали материнскую утробу такими, какими им и положено быть. Но зараза ужаса распространялась.