Полуголый Данила со спутанными волосами на белой спине прошел, не здороваясь, в туалет и начал звучно блевать. Как это чудовищно – санузел возле кухни, санузел безо всякой звукоизоляции. Как это чудовищно – наша жизнь. Игорь криво усмехнулся Павлу. Павел почувствовал себя ужасно, встал, оделся и вышел.

Морозцем запаяло нос, а чистая после ночного снегопада белизна ударила в самые зрачки; Паша продышался, распутал провода наушников, пошел. Плеер он купил недавно, эта штука скрашивала долгие, бесцельные маршруточные вечера, жрала батарейки и открывала просторы из серии «слушать – не переслушать». Особых музыкальных предпочтений, кстати, не было. Паша заливал туда ну все подряд, таскался со свалкой ритмов в мозгу – сегодня это были, к примеру, Beatles. И «битлы» загорланили да заиграли раздельно в оба уха, как цыганки на вокзале. (И не так ли загипнотизировали человечество.)

С низкой крыши детского, что ли, садика, или просто какой-то конторы, несильная метелица тянула руки. По ледовой площадке носилась пацанва, сухо – костляво – там стучал хоккей, а на пути к остановке встретились аж две пенсионерские пары с лыжами наперевес, пробранные ледяным сосновым кислородом, румяные, счастливые. Паша позавидовал таким людям, впервые и странно. «А может быть, спорт?» – подумалось вдруг. Выжигать себя каленым железом – не работой невесть где и кем (но так, чтоб загрузиться выше головы, чтоб не продохнуть), а жестким спортом. Тренировки до ночи. Ледяная вода в шесть утра. Носом не хлюпать, боец…

Максим ждал его, уминал салаты – рослый, почти тридцатилетний, молодецки хохочущий на весь дом. Родственник он был дальний, с семьей Паши связывало его то, что когда-то, невообразимо давно, он приехал из глухого района – поступать, и долго у них прожил. Павлу было лет двенадцать, чуть больше. Что были за времена! Запомнилось, как Максим, тощий, с неясными туманностями – подобием усов, хвастался районным своим аттестатом: они выдавались тогда в блекло-коричневых, старческих тонах, а круглая печать и вовсе была такая, как будто и штемпельную подушечку наполняли фуфлом.

– Ну вообще-то ты вовремя ко мне обратился, если честно. Еще бы недели две, и чем бы я тебе помог… А тут мне как раз нужен помощник, штат нам расширяют, было на представительство две единицы, с нового года три…

– Какое представительство?

Максим с удовольствием похохотал. Вообще выглядел он довольным. Праздники, что ли. Или налопался. А может, он на лыжах ходит по утрам.

– Не, ну ты молодец, братец, вообще не знаешь, куда устраиваешься… Региональное представительство компании «АРТавиа», слышал про такую?

Пять минут позора прямо-таки: ничего-то он не знает, ничего-то он не слышал.

– А в принципе и правильно, – внезапно успокоился Максим, сменив все свои молодецкие хохотушки на нормальный человеческий тон. – Мы ведь не даем рекламу, и большой пассажиропоток нам на фиг не нужен, чем народ привлекать-то: цены высокие, скидок нет… Мы работаем адресно с вип-клиентами – обеспеченными людьми. Соображаешь?

Павел соображал. С зачатками тоски он подумал, что придется, вероятно, облачаться в костюмы и душить себя галстуками. А с другой-то стороны… Какая разница.

– У нас отсюда только рейс на Москву и обратно. А больше-то… куда? Никому больше никуда и не надо, а за границу мы не имеем права летать, но это долгая история… К нам присылают машину, в которой целиком все переделано в бизнес-класс, ты представляешь?

Паша вяло кивнул, удивляясь только мальчишеской гордости, с которой Максим выдал этот совершенно неинтересный факт; Максим же смотрел с заговорщицким выражением: