Фрейд был в восторге от этого зрелища.

«Гипноз, – будет вспоминать он в 1924 году, – был воистину непреодолимым искушением. Впервые можно было ощутить победу над собственным бессилием. Слава чудотворца грела.

Но в чем же разница между пространством аналитическим, которое провозглашает Фрейд, и тем зрительным театральным пространством Шарко, где великим отсутствующим было пространство психическое?

Можем ли мы признать в этом различии, которое Понталис (Pontalis, 1977) определяет как “решительный перелом”, рождение нового метода лечения, который будет опираться на научное знание и дистанцироваться от знания и лечения магического?

Пройдет более 10 лет, прежде чем мы сможем наблюдать этот «решительный перелом», который произойдет в 1897 году, в самый разгар моды на самоанализ: самоанализ, лечение пациентов и теория являются элементами взаимосвязанными, принадлежащими к одному и тому же процессу лечения и знания, приобретения «прототипического» опыта, который с тех пор обновляется в каждом конкретном анализе (Chianese, 1997).

При создании аналитического пространства Фрейд постарается выскользнуть из поля зрения, из человека превратится в Другого или, лучше сказать, Нейтрального. От театра тела Шарко Фрейд перейдет к театру психики и создаст совместное пространство психического аппарата и пространство аналитической ситуации. С тех пор терапевтическая сцена и сцена ментального аппарата будут взаимно определять друг друга.

Отсюда следует, что в психоанализе невозможно выделить факторы лечения, не обращаясь при этом к различным теориям психического аппарата, с которыми эти факторы связаны.

Что касается «личности» терапевта, то различные ученые – от Шарко до Фрейда, а также Брейер, отводят ей в лечении роль «фармакона» в его исконно двойственном значении: яда и лекарственного средства. «Даже самые блестящие результаты обращались вдруг в ничто, если в личных отношениях пациента с врачом что-то расстраивалось… мы поняли, что личная аффективная связь между врачом и пациентом, отношения, которые мы не знали, как регулировать, имеют гораздо большее значение, чем любая работа с катарсисом» (Freud, 1924). Историческая заслуга Фрейда состоит в том, что он сумел трансформировать эту «аффективную связь» в основной «специфический фактор» аналитического лечения.

К переносу как неизбежное следствие примыкает контрперенос, Gegenuebertragung В прочтении Грибинского (Gribinski) предлог gegen должен переводиться как «вблизи»: находиться вблизи переноса пациента, следить за его «движениями». Аналитическое лечение будет формироваться, как erfahrung (в переводе с немецкого опыт или объезд): движение субъекта, повторяющего движение объекта.

Освобождение анализа от гипноза, а переноса – от «личности» терапевта (на которую следует опираться, но не смешиваться с ней) стало возможным благодаря толкованию сновидений.

«…Детскую амнезию можно преодолеть исходя из интерпретации некоторых сновидений. В этом случае сновидение выполняет функцию, которая ранее была прерогативой гипноза» (Фрейд, 1924).

Сновидение станет парадигмой бессознательных образований и начнет влиять на лечение, на теорию нового видения душевных болезней, которую разработает психоанализ.

Существует сложная аналогия между моделью сновидения (глава 7 «Толкования сновидений») и моделью аналитической ситуации. Еще более тесная связь существует между аналитическим методом и шестой главой «Толкования сновидений». «…Невозможно и не нужно, справедливо утверждает Риоло (Riolo, 1999), расчленять