Шелли уверенно сделал свой ход: «Я не только играю с ними в покер, они мои близкие друзья. Ни один из них не откажется дать показания на суде».

«Но разве вы обратитесь к ним с такой просьбой, к своим близким друзьям? Неужели вы попросите их публично признаться, что они играют в азартные игры с такими огромными ставками? Это может негативно отразиться на их личной жизни или профессиональной репутации. К тому же в Калифорнии азартные игры запрещены законом, так ведь? То есть вы предложите каждому из них добровольно сунуть голову в петлю. Кажется, вы говорили, что некоторые из них юристы?»

«Друзья могут пойти на это ради друга».

«После этого они перестают быть друзьями».

Шелли бросил очередной взгляд на Маршала. Этот парень тверд как скала, черт бы его побрал, ни одного слабого места, думал он. Такой и танк остановит. Он взял паузу и изучил свои карты. Черт, подумал он. Этот парень – игрок. Он играет так, словно у него полный набор от туза против моего флеша. Пожалуй, пора сбавить обороты и схорониться до следующей сдачи. «Хорошо, док, я подумаю об этом. Надо обсудить этот вопрос с моими юрисконсультами».

Шелли замолчал. Маршал, разумеется, ждал, когда он заговорит.

«Док, а можно у вас спросить кое-что?»

«Вы можете задавать мне любые вопросы. Но я не гарантирую, что отвечу на них».

«Пять минут назад… когда мы обсуждали судебную тяжбу… вы стояли на своем очень даже твердо. Как так? Почему?»

«Мистер Мерримен, я считаю важным выяснить, что мотивировало вас задать этот вопрос. Что вы действительно хотите знать? И каким образом это может быть связано с интерпретаций относительно вас и вашего отца, которую я представил вам ранее?»

«Нет, док, я не об этом. Это дело решенное. Я все понял. Честно. Я уже разобрался с лампой моей матери, отцом и желанием смерти. Я хотел бы обсудить карты, которые мы только что разыграли. Давайте вернемся и сыграем в открытую. Здесь мне действительно нужна ваша помощь».

«Но вы еще не сказали мне почему».

«Хорошо. Это элементарно. Мы пытались выяснить причины моих поступков. Как вы тогда сказали – болванка для ключа?»

«Шаблон».

«Именно. И, сдается мне, здесь мы попали в точку. Но у меня все равно остались поврежденные паттерны, например дурная привычка демонстрировать свое напряжение. Я пришел сюда не для того, чтобы просто понять; мне нужно изменить эти поврежденные паттерны. Вы знаете, что мне был нанесен серьезный вред, иначе вы не сидели бы здесь и не проводили бы со мной сеансы стоимостью сто семьдесят пять долларов каждый. Правильно я говорю?»

«Хорошо, я начинаю понимать, к чему вы клоните. Теперь повторите мне свой вопрос».

«Только что, пять-десять минут назад, мы с вами говорили о судебной тяжбе, суде присяжных и моих проигрышах в покер. Вы могли бы свернуть карты. Но вы хладнокровно приняли мою ставку. Я хочу знать, каким образом я выдал свои карты!»

«Не могу точно сказать, но думаю, дело в вашей ноге».

«В моей ноге?»

«Да, когда вы пытались надавить на меня, вы сильно сгибали ногу, мистер Мерримен. Один из самых явных признаков тревожности. О да, еще ваш голос – чуть более громкий и на пол-октавы выше».

«Да вы шутите! Слушайте, это просто здорово! Знаете, это мне поможет. Вот это я называю настоящей помощью. У меня есть идея! Меня осенило, как вы действительно можете все исправить!»

«Боюсь, мистер Мерримен, вы уже видели, что я могу для вас сделать. Я исчерпал свой запас наблюдений. Я уверен, что могу принести вам значительно больше пользы, если буду продолжать делать то, что мы с вами делали на протяжении последних четырех сеансов».