– Да, конечно, а с утра зайду в университет. Вы, случайно, не в курсе, в какой группе Полина училась? Кто был ее куратором?

– Я посмотрю записи моей дочери и перезвоню вам.

– Хорошо. – Я отключилась.

Круглов набрал мой номер минут через пять и полностью удовлетворил мой профессиональный интерес.

На следующий день я поехала в университет, чтобы пообщаться с преподавателями и однокурсниками Кругловой. На двери третьего корпуса висела грозная табличка, предупреждающая о том, что вход в здание осуществляется строго по пропускам и студенческим билетам. Но вахтер не слишком строго следовал своим должностным инструкциям, поэтому пропускал всех, кто не вызывал у него подозрений. Моя скромная персона их и не вызвала. Я прошла через вертушку и остановилась у стенда со схемой расположения кабинетов, изучила ее и поднялась по широкой мраморной лестнице на второй этаж.

– Здравствуйте! – Я заглянула в деканат. – Я могу поговорить с Бусляевой Ольгой Федоровной?

– Проходите, – подала голос молодая женщина, поливающая цветы на подоконнике. Оглянувшись, она несколько секунд пристально изучала меня. – Я что-то вас не припоминаю. Вы заочница?

– Нет-нет, я не учусь здесь. Я – частный детектив, занимаюсь расследованием убийства Полины Кругловой. – Мои слова привлекли всеобщее внимание. Все три женщины, бывшие в кабинете, с интересом уставились на меня. – Меня зовут Татьяна.

– Присаживайтесь, – Ольга Федоровна показала мне рукой на стул, стоявший сбоку от ее стола. – Откровенно говоря, я не знаю, чем могу вам помочь.

– Вы ведь куратор группы, в которой училась Круглова, так? – уточнила я, расположившись на предложенном мне месте, спиной ко входу.

– Да, это так, – Бусляева тяжело вздохнула. – Но ведь Полину убили не в стенах нашей альма-матер, так что в свидетельницы я не гожусь.

– Понимаете, мне нужна характеристика этой студентки, причем объективная. Иными словами, ее психологический портрет.

– Объективная характеристика, говорите? – Бусляева оглядела своих коллег. – Ну что ж, скажу вам откровенно: Полина была девочкой непростой. Если ей какой-то предмет или какая-то тема нравились, она охотно готовила рефераты, делала презентации. Но если ей предмет был не интересен, она не делала ничего, то есть абсолютно. Мы едва допустили ее к первой сессии из-за хвоста по делопроизводству. Она этот предмет на дух не переносила. Я понимаю, в ее планы не входило работать секретарем. Но, кем бы Круглова ни хотела стать, элементарные навыки по этому предмету ей определенно не помешали бы, так ведь?

– Совершенно с вами согласна, – подтвердила я.

– Вы знаете, – вмешалась в наш разговор женщина, сидевшая за соседним столом, – по-моему, там дело не в предмете, а в преподавателе было.

– Возможно, – Ольга Федоровна возражать не стала, но и развивать эту тему не спешила.

– А что такое? – поинтересовалась я. – У Кругловой был конфликт с преподавателем? Это мужчина?

– Нет, делопроизводство ведет женщина. Скажем так, очень опытная преподавательница с большим стажем работы. Она требует, чтобы студенты, и прежде всего студентки, приходили на ее занятия, одетые исключительно в деловом стиле – строгий костюм, белая блузка. – Бусляева сдержанно улыбнулась.

Я живо представила себе седоволосую пожилую даму, непременно в очках в толстой роговой оправе и с указкой в руках. В академии права, где я училась, тоже была такая профессорша. Синий чулок в чистом виде! В любимчиках у нее ходила Машка Казакова, которая никогда не красилась и не носила высоких каблуков.