Наличие внутренне непротиворечивой теоретической концепции позволяет историку сформулировать представление об объективных закономерностях хода истории (или об их отсутствии). Эти закономерности в свою очередь становятся основанием для выявления критериев сравнительного анализа исторических явлений и логической базой для прогнозирования их развития. Кроме того, теоретические установки становятся основой для осмысления и оценки изучаемых процессов и явлений, формирует у исследователя хотя бы предельно общие установки для определения «что такое хорошо, и что такое плохо». Иначе говоря, при отсутствии у исследователя опоры на ту или иную теоретическую модель истории его научные штудии неизбежно обратятся в номинативно-описательное изложение более или менее значительного фрагмента эмпирического материала, без его комплексной интерпретации.

Кризис «деконцептуализации» проявляется во все более широко распространяющемся описательном характере научных работ по истории журналистики, зачастую сводящихся к схеме «существовала такая газета, она издавалась в такие-то годы там-то и тем-то при определенном числе подписчиков и была закрыта по таким-то обстоятельствам». То есть дается верифицированное, объективное, формально новое, но в целом мало ценное знание. В такой ситуации переход ученого на новый уровень исследовательской деятельности осуществляется не за счет более глубокого и зрелого теоретического осмысления явлений истории, а за счет масштабирования изучаемого объекта[70], что мы, как правило, наблюдаем сегодня, когда переход от кандидатской диссертации к докторской зачастую осуществляется за счет укрупнения фрагмента рассматриваемого эмпирического материала[71]. Причиной тому является отсутствие актуальных теорий и даже теоретических моделей, исследователям просто не на что опереться в формировании оценок и критериев сравнения, необходимых для полноценной концептуализации.

С одной стороны, это делает очевидной острую потребность в формировании более или менее ясных историко-журналистских теоретических концепций, с другой – печальный опыт советского времени, когда господство безальтернативной политически обусловленной теории вносило очевидную дисгармонию в развитие научно-исследовательского процесса, заставляет с опасением относиться к перспективам их возникновения. Поэтому важно подчеркнуть, что никакой комплекс теоретических представлений не может претендовать на абсолютную истинность. Необходимо сохранять плюралистическую картину историко-теоретических моделей, избегая того идеологического догматизма, страх перед которым заставляет противников теоретической истории отрицать саму возможность существования теоретических конструкций в гуманитарном знании вообще и в истории в частности[72]. Оставаясь умопостроением до определенной степени условным, ни одна теория не даст исчерпывающего и безальтернативного истолкования всему многообразию явлений исторического процесса; однако без апелляции к той или иной теоретической конструкции какие-либо, даже весьма условные комплексные интерпретации исторических явлений окажутся вовсе невозможными: исследователь будет или бесцельно «пополнять уже существующие громады фактологии»[73], или спекулятивно рассуждать о не формализуемом на рациональном уровне «духе истории».

В самом обобщенном виде любая историческая теория конструктивно базируется на двух «китах»:

1) представление о характере динамики исторического процесса;

2) определение движущих сил исторического процесса.