и ролей могут не заслуживать уважения, так что и вправду может присутствовать острая необходимость их критики и отвержения. Однако подобное постконвенциональное отношение, которое подвергает нормы общества изучению, рефлексии и критике, можно приобрести лишь по прохождении через конвенциональные стадии, ведь навыки и способности, приобретаемые на этих стадиях, являются необходимыми условиями для постконвенционального сознания. Другими словами, тот, кто не смог добраться до конвенциональных стадий, порождает не постконвенциональную критику общества, а доконвенциональный бунт. Сущность нарциссизма, состоящая в том, что «мне никто не указ!», превалирует на доконвенциональных волнах развития.

Бумеры, согласно критикам, снискали себе сомнительную славу поколения мятежа. Часть этого мятежа, безусловно, произошла от постконвенциональных индивидов, искренне заинтересованных в реформировании тех аспектов общественного устройства, которые выглядели несправедливыми, неправильными или аморальными. Но столь же безусловно (и у нас есть большое количество эмпирических данных, подтверждающих это) и то, что тревожно большая доля этого бунтующего отношения проистекала из доконвенциональных импульсов, которым было очень сложно справиться с требованиями конвенциональных реалий. Стандартные лозунги шестидесятых – от «Долой систему!» до «Ниспровергай авторитеты!» – столь же легко могут приходить как с доконвенционального, так и с постконвенционального уровней; а имеющиеся данные говорят в пользу того, что первое встречалось чаще последнего.

Классический анализ явления был проведен при исследовании волны студенческих протестов в Беркли (направленных против войны во Вьетнаме). Студенты единогласно заявляли, что они действовали исходя из позиции более высокой нравственности. Однако, когда им дали реальные тесты на моральное развитие, подавляющее большинство показало результаты, соответствующие доконвенционалъным, а не постконвенциональным уровням.[30] (Было мало конвенциональных/конформистских типов, ведь, по определению, они не склонны бунтовать.) Конечно же, можно приветствовать постконвенциональную и мироцентрическую мораль меньшинства среди участников протестного движения (необязательно их убеждения, но тот факт, что они к ним пришли в результате высокоразвитой морально-нравственной рефлексии). Однако столь же верно и то, что необходимо равным образом признать и доконвенциональный эгоцентризм большинства протестовавших.

Наиболее удивительным в отношении подобных эмпирических исследований является ситуация, которая часто наблюдается в случаях «до» и «пост»: а именно когда и до-Х, и пост-Х суть не-Х (например, и доконвенциональное, и постконвенциональное неконвенциональны или находятся вне конвенциональных норм и правил), а посему их часто путают друг с другом. В подобных ситуациях «до» и «пост» часто прибегают к одной и той же риторике и одной и той же идеологии, однако на деле их разделяет огромная пропасть в виде дистанции роста и развития сознания. Во время протестов в Беркли фактически все студенты заявляли, что они действовали исходя из высших морально-нравственных принципов (например, «война во Вьетнаме нарушает универсальные права человека, а следовательно, из морально-нравственных соображений я отказываюсь участвовать в этой войне»). Однако психологическое тестирование однозначно показало, что лишь меньшинство действовало, исходя из постконвенциональных моральных принципов, а большинство действовало, опираясь на доконвенциональные эгоцентрические побуждения: «