– Я никуда не уезжал из Колледжа, – сказал юноша. – Мы с Никки один раз летали в Луна-Сити – погулять и посмотреть зоопарк. Слон хорош, но суслики ещё лучше. А ты как провела лето?

– Я вернулась в Европу и месяц не могла привыкнуть к земной гравитации. Старалась плавать побольше… Всё время есть хотелось, – сказала озабоченно Элиза, держа руки на тонкой талии, – стала толще осенней белки.

Джерри взглянул на девушку – и улыбнулся такому преувеличению.

– Я всё лето вспоминала, как мы с тобой танцевали… – вдруг прошептала Элиза, и этот пониженный голос тревожил. – Это было потрясающе, ты просто талант!

– А ты? – улыбнулся Джерри. – Танцевали-то вместе! А какую специальность ты выбрала на второй курс? – перевёл он разговор на более безопасную тему.

Оказалось, Элиза предпочла Биологический факультет.

– Летом я даже участвовала в научной экспедиции по спасению сухопутных животных в Южной Европе.

– От чего их нужно спасать? От охотников? – поинтересовался юноша.

– Это было бы очень просто! – воскликнула рыжеволосая девушка. – Главная проблема выживания диких зверей – накопление генетических дефектов. Естественный отбор среди оленей и фазанов ослабел, крупные хищники в Европе практически исчезли. Если зверям грозит голод, их подкармливают. Численность диких животных регулируется лишь охотой да случайными смертями под колёсами машин.

– И почему это обернулось вымиранием? – спросил Джерри.

– Голод, болезни и хищники уничтожали слабых животных с плохими генами. Автомобили же неразборчивы, а охотники-трофейщики специально ищут красивых и крупных животных, оставляя генетических неудачников жить и размножаться. И врождённых дефектов у зверей стало столько, что здоровые детёныши в стаях исчезли.

– Забота обернулась трагедией, – задумчиво сказал юноша.

– Да, – кивнула Элиза.

Чистый купол над ними замерцал мелкими яркими бликами, которые иногда складывались в странные фигуры, а то и в слова, трудноуловимые из-за быстрой переливчатости, но сидящие на скамейке не обращали внимания на знаки неба.

– Странно слышать про твою научную экспедицию, – сказал Джерри, – я думал, что ты – гуманитарий чистой воды, танцовщица или поэт…

– «Во время осеннего листопада сновидения оказываются ненадёжными и лживыми…» – с улыбкой процитировала Элиза.

– Что это? – спросил Джерри. – Стихи?

Элиза отрицательно покачала головой:

– Философский вопрос, обсуждавшийся во времена Аристотеля и Плутарха.

– Пора идти на лекцию, – после удивлённой паузы сказал Джерри и посмотрел на девушку. И залюбовался. Рыжеволосая красавица Элиза с умными зелёными глазами производила сильное впечатление. Очень.

Она поймала его взгляд.

– Я вспоминала тебя летом, – сказала Элиза и положила руку на плечо Джерри. – Часто… очень часто.

Он почувствовал себя не в своей тарелке. Разговор повернул куда-то не туда. Он собрался подняться, но тут Элиза крепко обняла его и поцеловала в щеку.

Джерри страшно смутился. Это было приятно, но…

Он быстро встал со скамейки.

– Элиза, я…

Юноша не нашёл слов. Элиза кивнула и сказала:

– Да, я знаю – Никки… Но жизнь штука не простая, дорогой Джерри… Детские привязанности быстро проходят…

Девушка смотрела на юношу таким горячим взором, что слова были и не нужны.

Джерри не собирался обсуждать свои детские привязанности и просто сказал:

– До свидания!

Уходя от скамейки по шелестящим листьям, он чувствовал спиной взгляд Элизы и смятённо подумал – как бы обычные слова прощания не прозвучали слишком двусмысленно…

По Колледжу пронеслась сенсационная весть: с лекцией выступит капитан Томми Граффин – знаменитый исследователь космического пространства. На его счету числились самый глубокий полёт в корону Солнца и самый дальний полёт за пояс транснептунов – на пятьсот астрономических единиц. Ничего сенсационного на краю Солнечной системы астронавт не нашёл, но рекорд поставил. «Странное место, где Солнце – не солнце, а всего лишь звезда…» – по возвращении сказал журналистам усталый Граффин.