Так меня называли редко, чаще доводилось слышать презрительное «попаданка».

Что оставалось делать? Встать и представиться в ответ:

– Я – Алевтина Звонарёва. Рада знакомству.

Карлик ухмыльнулся, понимая, что это всего лишь дань вежливости.

Обмен любезностями прервал стук в дверь. Принесли почту – магограмму, заказное письмо, несколько рекламных буклетов и парочку газет.

Первым делом я схватилась за магограмму.

«Надеюсь, Нюр понравился. Удачи! Громова»

Я отложила весточку от куратора с некоторой досадой.

Цверг мне совсем не понравился, но что делать? В одном госпожа Громова права: сама я не смогу. И отказываться от ее щедрого предложения тоже глупо.

Так что придется как-то уживаться…

Я вздохнула. Сколько раз мне уже пришлось «уживаться» за последние два года!

На заказном письме красовался штемпель суда. Из конверта выпала повестка.

Я пробежала ее глазами. Так, гражданское дело де Моруа, судья Бобров, завтра в двадцать три тридцать…

Во сколько?! Перечитала еще раз. Все верно: в половине двенадцатого ночи.

– Что там?

Хрипловатый голос цверга за спиной заставил меня подскочить.

Я обернулась и от неожиданности сказала чистую правду:

– Повестка в суд. Но почему-то заседание ночью!

Нюр стоял в нескольких шагах от меня – там, куда почти не попадал дневной свет.

Совсем забыла, цверги же не любят солнца.

– А, Бобров, наверное? – равнодушно спросил Нюр, вновь берясь за трубку.

Такая странная штука – темно-красная, с филигранно вырезанным черепом… Брр.

– Да, – кивнула я, ошарашенная его догадливостью. – А откуда вы знаете?

– Так он же уникум. Неужели не сталкивалась?

Я помотала головой.

– Он призрак, – объяснил цверг, затягиваясь.

– Судья-призрак?! – не поверила я.

– Призрак судьи! – поправил Нюр и наставительно поднял палец. – Это разные вещи. Бобров был судьей лет сорок и даже умер в заседании, представляешь? Сердце.

Меня передернуло. Бедняга! Да и другие участники того процесса тоже. Наверное, мало приятного, когда кто-то умирает у тебя на глазах. Или они наоборот позлорадствовали?

– Такой зверь был! Прямо вгрызался в любое дело. – Продолжил карлик, выпуская клубы ароматного дыма. – Настоящий Бобер!

– И что дальше? – поинтересовалась я, кашлянув.

Вроде бы приятный запах (даже неожиданно!), а все равно голова кругом и в горле першит.

– Стал призраком, – пожал плечами цверг. – Он очень просил председателя оставить его на любимой работе. Тот согласился. Где еще найдешь такого трудоголика? Вот и судействует дальше.

– Ясно, – откашлявшись, выдавила я уныло.

Мое первое дело оказалось не просто неприятным. Оно еще и попало к сумасшедшему судье! А как иначе назвать психа, который согласится «вариться» в этом даже после смерти?

– Ладно, не дрейфь! – изрек Нюр с легкой насмешкой. – Справишься, куда ты денешься?

Деваться и правда было некуда.

– Так что, работаем? – осведомился карлик серьезно.

– Да! – я кивнула, остро скучая по госпоже Громовой и Стэну.

Может, им так и лучше, а вот мне точно нет.

Хоть это и эгоистично.

– Тогда пойдем разбираться с делами! – жизнерадостно предложил Нюр.

– Пойдем, – согласилась я уныло и поплелась за ним…

***

Следующим утром Блади потащила меня гулять по городу.

Мы бродили по уже наизусть вызубренным улочкам и скверам, и я вдруг поняла, что в глубине души давно смирилась, что никогда не вернусь домой. Обзавелась друзьями, коллегами, кучей всяких мелочей. Вросла в этот мир и пустила корни…

Меня переполняла странная светлая грусть. Сколько всего ушло безвозвратно, и еще очень многое изменится в ближайшие дни.

Больше не будет в моей жизни чаепитий на кухне со Стэном, и строгого голоса госпожи Громовой, и привычных лиц сокурсников. Кое-кто из них останется, конечно, но далеко не все.