Вот только радоваться было рано. Если это существо смогло оказаться на крыше, то почему бы не оказаться на ней снова, к тому же сразу нескольким? И тогда я совершил прыжок такой протяженности, что в любой другой ситуации им по праву можно было бы гордиться. Почти без разбега мне удалось перепрыгнуть на крышу какого-то соседнего строения, которое точно не могло быть крышей курилки на свежем воздухе. А затем еще и еще, благо проходы между лачугами оказались неширокими. Но удача рано или поздно уходит не попрощавшись. Кровля очередной хибары явно не была рассчитана на то, что на ней вдруг окажется почти девяностокилограммовое тело, и потому она подо мной провалилась.

Было больно. Особенно в том месте, где с лицом встретилась то ли рукоять револьвера, то ли барабан, то ли что-то еще, когда я воткнулся мордой в руки. Затем я услышал испуганный женский вскрик. Признаться, вначале я его не признал как женский. Вполне могло оказаться, что одно из местных существ именно так и подает голос перед атакой. Как мяукает, например, гвайзел. И потому я попытался оттолкнуть непонятное одной рукой, занося для удара другую с наганом. Рука наткнулась сначала на что-то упругое и до боли знакомое, а затем на пистолет.

– Не стреляй! – отпрыгивая в сторону, прокричал я, и голос предательски сорвался тоже почти на визг. – Не стреляй!

Щелкнула зажигалка, и практически перед самым моим носом зажегся огонек. Зажегся, чтобы тут же погаснуть. Но даже этого мгновения мне хватило, чтобы понять: передо мной не кто иной, как та самая Элеонора. Или ее сестра-близнец, у которой точно такое же платье.

– Ты-то как здесь оказалась?

Нетрудно себе представить степень моего удивления. Сам видел, как два телохранителя еще в самом начале атаки бартров буквально на руках потащили ее к входу в кафешантан. И не смог не удержаться от улыбки, услышав в ответ:

– Приличные мужчины вначале представляются и только потом начинают лапать за грудь.

Не слишком-то я ее и лапал. Так, нечаянно ткнул. Хотя и не прочь.

– И все-таки?

Пользуясь наконец-то полученной передышкой, я торопливо снаряжал барабан револьвера, чертыхаясь каждый раз, когда ронял на пол очередной патрон – руки почему-то мелко тряслись.

– Тихо! – испуганным шепотом сказала она, хотя я и не думал шуметь. – Слышишь?!

Еще бы! Если выживу, мне это цоканье когтей по металлу в ночных кошмарах будет сниться.

– Не стреляй! – снова попросил я девушку, лихорадочно вставляя в барабан последний, седьмой патрон. Сейчас как начнет палить на звук, и точно нас обнаружат. А так есть шанс остаться незамеченными. – А еще лучше отдай мне свой пистолет, – попросил я, подумав при этом, что вряд ли она на это пойдет.

– Возьми, – легко согласилась Элеонора. – Все равно толку от моей стрельбы будет мало: стрелок из меня никакой. – И совсем не к месту поинтересовалась: – Ты ведь тоже в кафешантане был, когда все началось?

– Был.

– Значит, я не ошиблась. Еще подумала тогда: с виду такой милый мальчик, он-то как в этот мир угодил? За какие грехи?

«Внимание на меня обратила! И даже запомнила!» – обрадовался я, чувствуя, как мне в руку вкладывают пистолет. Судя по ощущениям, «вальтер».

– Сколько в нем патронов?

– Не знаю. Все, наверное.

– Патрон в патронник дослан? – Мы разговаривали едва слышным шепотом, и не хотелось издавать лишний шум, лязгая затвором.

– Что-нибудь попроще спроси!

– Тихо!

Цоканье когтей по кровле приблизилось настолько, что вот-вот, и морда этой твари покажется в образованном мною проломе. Дальше будет вот что. Бартр не раздумывая прыгнет вниз, и тогда мы окажемся в незавидном положении. В темноте ничего разглядеть не удастся, и угодить в Элеонору будет куда проще, чем попасть в стремительного хищника. А у него наверняка неплохой нюх. Кроме того, возможно, бартры отлично видят в темноте. Недаром же они напали поздним вечером.