– Добро пожаловать, мадам.

– Как приятно вернуться сюда! – воскликнула мама и продолжила, кивая на меня: – Вы помните мою дочь, Теодосию?

Улыбка на лице Набира слегка угасла.

– Еще бы, – ответил он, кланяясь мне, и я заметила пробежавшую по его лицу тень тревоги. Я в голову не могла взять, отчего он запаниковал. В мой прошлый приезд у нас с Набиром сложились прекрасные отношения. Ну, вынудила я его пару раз силой сделать то, что мне было нужно, – и что же, он до сих пор не простил мне этого?

– Вы набрали всех рабочих? – спросила мама.

– Почти всех, мадам, – И они с мамой двинулись к багажной тележке, обсуждая на ходу свои, связанные с археологической экспедицией дела. Я же плелась в хвосте, поглядывая вокруг в поисках Гаджи. Густо покрытые дорожной пылью стайки арабов одна за другой покидали вагоны третьего класса, но среди этих путешественников были только взрослые. Наконец на площадке одного из вагонов появилась маленькая фигурка мальчика с сидящей у него на плече обезьянкой.

Когда Гаджи сошел на перрон, я в последний раз бросила взгляд на маму. Они с Набиром все еще занимались нашим багажом. Хорошо.

– Ты сделал это, – сказала я, когда Гаджи приблизился ко мне.

Он как-то странно посмотрел на меня и ответил:

– Конечно, Гаджи сделал это. Почему это вас удивляет, мисс-эфенди?

– Неважно. У тебя есть где остановиться в Луксоре?

– Пока нет, – пожал плечами Гаджи.

– Ты вроде говорил, что у тебя здесь семья?

– У Гаджи была здесь семья, – поправил он меня. – Но я пока не знаю, здесь они все еще или уже нет.

– Где же ты будешь ночевать?

– Найду какое-нибудь местечко. Сарай, например, или подворотню. А если ничего не найду, переночую под открытым небом, и меня будет охранять Нут.

Я не знала, то ли восхищаться его горячей верой в Нут, египетскую богиню звездного неба, то ли ужаснуться его подчеркнутым равнодушием к собственной судьбе. Ужас победил.

– Но это же опасно, разве нет? И что ты будешь есть?

– Буду просить милостыню, – вновь пожал плечами Гаджи. Он слегка подтолкнул Сефу, этот маленький постреленок нырнул под воротник мишлаха, и Гаджи превратился в уродливого горбуна – таким я его впервые и увидела.

– Не думаю, что это хорошая идея, – сказала я. – Может быть, тебе лучше пойти с нами?

Гаджи стрельнул взглядом в сторону моей мамы и с ноткой презрения в голосе спросил:

– Думаете, ваша идея ей понравится?

– Постараюсь что-нибудь придумать, – начала я, но в этот момент Набир заметил нас и поспешил в нашу сторону. Подойдя, он вступил на арабском в пылкую перепалку с Гаджи и попытался прогнать его.

Но разве можно прогонять живого человека, словно муху? И почему никто не хочет вступиться за бедного мальчишку? Гаджи бросил на меня красноречивый взгляд, словно хотел сказать: «Видишь? Я же говорил тебе!»

– Все в порядке, Набир, – сказала я. – Он со мной.

Набир оборвал свою арабскую ругань так резко, будто кто-то завернул у него в горле кран.

– Что он делает вместе с вами, мисс? – недоверчиво спросил он.

Я ухватилась за первое пришедшее мне в голову объяснение и ответила:

– Я обещала, что найму его нести мои вещи, когда мы прибудем в Луксор. Возьми. – И я протянула Гаджи свой саквояж.

Он моментально сориентировался и схватил саквояж, а затем потянулся рукой к корзинке с Исидой. Я заколебалась было, но пристальный взгляд Набира не оставлял мне выбора.

– Смотри, неси аккуратнее. Там очень ценный груз, – сказала я, передавая корзинку Гаджи.

– Я понесу ее со всей осторожностью, мисс-эфенди, – ответил Гаджи и кивнул. В это время и мама подоспела.