– Да, и тебе это известно, – ответила я с раздражением, которое не считала нужным скрывать. – Я говорила об этом не один раз.

– Уверен, что с этой скалы еще никто не сорвался вниз, иначе она не считалась бы туристическим маршрутом. Мы же в Европе, Элена. Будь здесь хоть малейшая опасность, этот участок пути давно бы огородили, а то и вовсе закрыли для посещения. Като-Превелис, к примеру, закрыт, и все же ты там побывала.

– Здесь высоко, – пробормотала я, все еще дрожа.

– Я ведь рядом. Я не дам тебе упасть. К тому же выступ довольно широкий.

– А ты, значит, не боишься? Ты, случайно, не альпинист?

Он улыбнулся, не спуская с меня глаз. Своих странно-светлых, полупрозрачных глаз цвета морской воды.

– Ладно, не сердись. На обратном пути я пущу тебя вперед, а сам пойду следом.

Тут только я осознала, что ведь придется еще идти обратно.

– А как же иначе? – смеется несносный мальчишка. – Ведь самолет за нами не прилетит. И Гваихар, Повелитель Ветров[13], не перенесет нас на своих крыльях из Элефтерны в Адели.

– Болтун, – шепчу я мстительно.

И с неожиданным для себя удовольствием бью его кулаком по плечу. По костлявому твердокаменному плечу. Бью, между прочим, изо всей силы.

– Тебе не больно? – участливо спрашивает он, потому что костяшки пальцев я себе действительно ушибла. – Ты бьешь неправильно, как все женщины. Дай руку, я покажу, как надо.

Сложив мои пальцы в кулак, он сперва целует их, отчего я вздрагиваю, а потом с дерзкой улыбкой, становясь похожим на фавна, наносит себе несильный удар в подбородок.

– Ну-ка, повтори.

И чем прикажете ответить подобному существу? Я предлагаю спуститься в древний город.

Нейл делает зарисовки с потускневших от времени мозаик и рассказывает об исследованиях мисс Харрисон.

– Для нее авторитетами в этой области являются Конан, Страбон и Павсаний. Она полагает, что великий пророк и учитель Орфей взял древний предрассудок, глубоко укорененный в варварском ритуале Диониса, и придал ему новое, теперь уже духовное, значение. С тем, что Орфей пришел в Аттику с юга, трудно спорить, так как исповедуемый им культ, правда в самой неприглядной форме, к тому времени был уже хорошо известен на Крите. На Крите, и, судя по всему, только там, существовал этот странный сплав египетского и примитивного пеласгийского, нашедший свое выражение в орфических обрядах.

Тонкая загорелая рука, на которой позвякивает золотой браслет, уверенно покрывает лист причудливым цветочно-геометрическим орнаментом.

– В «Критянах» Еврипида глава мистиков, излагая суть своего учения, среди прочего говорит, что исполнял «красные и кровавые обряды бога»…

Обратный путь по краю пропасти, как ни странно, не вызвал у меня отрицательных эмоций, и только на крошечном деревенском кладбище рядом с базиликой Святой Анны этот сукин сын опять напугал меня до полусмерти.

Я просто обожаю маленькие белые греческие церквушки с треугольными звонницами, но еще больше мне нравятся византийские базилики – кубической формы, с полукруглой апсидой, ржаво-коричневой черепичной кровлей и изысканными восьмилепестковыми розетками окон. Эта была как раз из их числа. Сложенная из грубых камней разного размера, массивная, но пропорциональная, она словно вырастала из земли, на редкость органично вписываясь в пейзаж.

Я кружила по площадке с фотоаппаратом в поисках подходящего ракурса, а Нейл стоял с отсутствующим видом, не то углубившись в изучение надписей на надгробиях, не то задумавшись о чем-то своем.

Когда я взглянула на него в очередной раз, он уже курил, облокотившись на перила ограждения, за которым начинался обрыв. Узкая долина отделяла выступающую вперед площадку с кладбищем и базиликой от крутого склона соседней горы, где мы только что побывали.