Слегка ссутулившись, то и дело отбрасывая со лба длинную челку, Нейл рисует фасад кафоликона, а я наблюдаю за ним с лестницы, ведущей в помещение музея.

Фасад со сдвоенными колоннами, классическими порталами, двойным фронтоном с резными рельефами и доминирующей над всем этим двухъярусной звонницей в три звона очень хорош. В отличие от других построек монастырского ансамбля кафоликон не пострадал в результате взрыва, поэтому за всю историю своего существования ни разу не подвергался серьезной реставрации. Фактически он сохранился в первозданном виде – с конца XVI века до наших дней.

Повсюду, где мне встречается знак креста, это именно равносторонний крест – такой, как в усыпальнице. Я уже обратила внимание на то, что и Нейл носит на шее точно такой же крест, но все никак не могла выбрать подходящий момент, чтобы выяснить почему.

«Ты слишком много думаешь, дорогая, – любит повторять моя матушка, – дай голове отдохнуть». Но, поверьте, моей бедной голове не до отдыха, когда со мной этот парень. Как мы здесь оказались?.. Почему мы вместе?..

– Можно взглянуть? – спрашиваю я, останавливаясь в двух шагах, чтобы у него была возможность ответить и «да», и «нет».

Видно, что он устал, отсидел себе все места и в принципе не прочь размяться. Он протягивает мне папку:

– Пожалуйста.

Присев на ступеньку, я начинаю перебирать их – рисунки, выполненные простым карандашом на плотной бумаге, – и чувствую, как волосы встают дыбом. Его рисунки… О нет, это не пижонство и не развлечение. Это работа настоящего профессионала, это кровь и пот – линия, оживающая под карандашом, фантазмы, прорастающие из обыденной реальности, – это слезы гения.

– Боже! – только и сумела выдохнуть я.

Покусывая травинку, он наблюдает за сменой выражений моего лица.

– Тебе правда нравится?

– Не то слово. Ты мастер. А маслом ты пишешь?

– Иногда.

– Твои работы продаются?

– Некоторые да, некоторые нет.

Он переносит на бумагу наш повседневный мир и населяет его мифологическими персонажами, питающими созидательную энергию человечества.

– Я бы посмотрела другие твои работы, если ты не против.

– Конечно. Никаких проблем. Сегодня, помнишь, мы собирались в Элефтерну, а завтра или в любой другой день…

Он готов показать мне свои работы. Привести меня в свой дом в Хора-Сфакион. Это несколько преждевременно и не совсем прилично, но с другой стороны… Почему бы и нет, Элена? Почему бы и нет?

– О, я думал, ты знаешь, – роняет он в ответ на мой вопрос о кресте. – Квадратный крест, обычный, свастика или с крестами на концах, с незапамятных времен символизировал полноту власти. Этот крест, сам по себе или заключенный в круг, был главнейшим символом на минойском Крите и предназначался для Великой Богини и ее сына-Царя.

– Ты имеешь в виду богиню плодородия?

– Великую Мать: Рею-Кибелу, Тиамат, Исиду, Инанну, Иштар, Деметру. Ты не будешь записывать, нет? – Глаза его вспыхивают, как драгоценные камни. – Цереру, Кали, Керридвен…

– Достаточно, – произношу я тоном школьной учительницы. – Считай, тебе удалось произвести на меня впечатление. Серьга в левом ухе тоже символизирует полноту власти? Или сознание собственного величия? А браслет на руке?

– Тебе не нравятся мужчины, которые грешат пристрастием к ювелирным изделиям. – Он смеется, играя браслетом. – А я вот, представь, не могу себе отказать. Думаю, я унаследовал это от своих ирландских предков.

Англичанин ирландского происхождения. Боже, ну и дела! И в то же время я отдаю себе отчет в том, что передо мной необычайно элегантный человек. Элегантный во всем – в мимике, движениях, манерах. Это качество у него врожденное, как форма черепа.