Через минуту я подъехал к двухэтажному зданию, почерневшие стены которого почти сплошь затягивали густые побеги плюща. Шины захрустели не по обычному гравию, а по укатанной глади из аккуратно обкатанных водой голышей. Когда я вырубил мотор, единственным донесшимся до меня звуком была негромкая трель какой-то птицы, что лишь подчеркивало царящую вокруг полнейшую тишину.

Прикурив сигарету, я еще немного посидел в машине.

Даже сейчас было еще не поздно развернуться и уехать.

На дорогу сюда ушло четыре часа, и все это время я все более ощущал вокруг себя присутствие Гриттена, а порождаемый им подспудный страх усиливался с каждой оставшейся позади милей. Пусть небо и было ясным и чистым, но казалось, что я въезжаю прямиком в грозу, так что я почти ожидал услышать рокот грома вдали и увидеть вспарывающие небо вспышки молний на горизонте. К тому времени, как моя машина катила убогими улицами и унылыми участками промзоны, мимо рядов дышащих на ладан магазинов, фабрик и хозяйственных дворов, заваленных мусором и битым стеклом, мне было уже так тошно, что стоило больших усилий немедленно не развернуть автомобиль.

Теперь я курил, и мои руки дрожали.

Я не был в Гриттене уже ровно двадцать пять лет.

«Все будет хорошо», – сказал я себе.

Затушив сигарету в пепельнице, выбрался из машины и двинулся ко входу в хоспис. Стеклянные двери разъехались по сторонам, открыв чистую минималистичную приемную со сверкающим черно-белым полом. Назвав свое имя у стойки, я немного подождал, вдыхая запах полироля и дезинфектанта. Помимо позвякивания столовых приборов где-то далеко в стороне, в здании было тихо, как в библиотеке, и мне захотелось откашляться – просто потому, что казалось, этого делать нельзя.

– Мистер Адамс? Сын Дафны?

Я поднял взгляд. Ко мне подходила какая-то женщина. Лет двадцати пяти, невысокая, с бледно-голубыми волосами и множеством пирсинга в ушах, в повседневной одежде. Явно не медсестра или санитарка.

– Да, – отозвался я. – А вы, наверное, Салли?

– Да, это я.

Мы обменялись рукопожатием.

– Зовите меня просто Пол.

– Договорились.

Салли провела меня сначала наверх, а потом опять вниз в какое-то больничного вида отделение с тихими коридорами, по пути поддерживая со мной вежливый разговор.

– Как доехали?

– Нормально.

– Давно не бывали в Гриттене?

Я сказал ей. Она явно поразилась.

– Вот так да! У вас тут еще есть друзья и знакомые?

Вопрос заставил меня подумать о Дженни, и сердце слегка скакнуло. Интересно, подумал я, каково было бы увидеть ее после стольких лет.

– Не знаю, – ответил я.

– Наверное, все дело в расстоянии? – спросила Салли.

– Да, пожалуй.

Она имела в виду географию, но расстояние – это не только дистанция между точками на карте. Да, сегодняшняя автомобильная поездка заняла четыре часа, но этот короткий переход по коридорам хосписа показался мне куда длинней. И хотя четверть века – это довольно объемистый и увесистый отрезок истории, я внутренне поеживался. Будто и не было всех этих лет, и то, что случилось здесь, в Гриттене, много лет назад, могло с равным успехом произойти вчера.

«Все будет хорошо».

– Ну что ж, я рада, что вам удалось приехать, – заключила Салли.

– Летом на работе всегда затишье.

– Вы ведь профессор, насколько я понимаю?

– Господи, нет! Да, я преподаю, но не настолько большая шишка.

– Литературное творчество?

– Это одна из дисциплин.

– Дафна очень гордится вами, вы в курсе? Всегда повторяет мне, что в один прекрасный день вы станете знаменитым писателем.

– Я не пишу. – Я немного помедлил. – А она и вправду так говорит?