– Вот им и расскажите. Так я посылаю фельдфебеля в комендатуру, чтобы он вызвал контрразведку? Вы там у них расскажете про вашу связь с партизанской бандой, которую мы уничтожили…

На бургомистра жалко было смотреть, он чуть ли не позеленел от страха. Мельников почувствовал, что попал в точку. Точно ведь, гад, что-то знал! Интересно, а почему его смершевцы не раскололи?

Мельников уже начал опасаться, что бургомистра хватит удар. Наконец он несколько пришел в себя. Но дело решила его жена. Она вошла в комнату и сказала с порога:

– Гюнтер, скажи им все!

– Господа, никакой связи с этими бандитами у меня не было! Я клянусь! Я про тех трех людей… Я точно ничего не знаю, я только догадываюсь. А ваши контрразведчики про это даже не спрашивали. Я так думал – если они получили документы, значит, ваши люди и так узнали все, что нужно. Поймите, я мирный человек, я никогда не сочувствовал нацистам, я всегда старался держаться подальше от этих игр. Я просто выполнял свою работу. Я так же выполняю ее и при новой власти…

– Так о чем вы догадывались?

– Эти люди работали не в Алленштайне. Они были как-то связаны с секретным объектом на востоке.

– В России?

– Нет, я имею в виду окрестности. Восточнее нашего городка, точнее, юго-восточнее, была запретная зона.

– Туда ведь нет дорог!

– Туда есть дорога. Ее нет на карте.

– Что было на объекте?

– Это никто не знает. Запрещено было даже туда приближаться. Жители нашего города вообще боялись ходить в ту сторону.

Мельников усмехнулся. Дело знакомое. Из разговоров с немцами он понимал, что многие из них, если не большинство, старательно закрывали глаза на то, что происходило при нацистах. Старались этого не видеть и об этом не думать. Знаете, как это бывает: пьяный хулиган дебоширит в трамвае, а люди сидят и смотрят в окна. Делают вид, что ничего не происходит. Так получалось и в Германии: никто ничего не знал! Конечно, нацисты обожали всякую секретность, но для того, чтобы не видеть очевидное, надо постараться. Что-то я отвлекся, оборвал себя Мельников. Если там был военный объект, то тогда, конечно…

– А когда там все перекрыли? В смысле – устроили запретную зону?

– В конце сорок третьего. Но, видите ли, туда всегда ходило мало людей. Там нечего делать. Лес и болота. Безлюдные места… До войны окрестности озера посещали исключительно любители утиной охоты.

Вот те на! Мельников, конечно, не особо знал Восточную Пруссию, но кое-что повидал. Ему казалось, что здесь всюду население кишмя кишит. А оказывается, не все так просто. Но бог с ним, с этим объектом. Не нашего это ума дело. Вернемся к убитым и самоубийцам.

– Господин бургомистр, кто были эти люди? Они были военные или «черные». Я хотел сказать – эсэсовцы.

– Этого я не знаю. У одного была выправка явно военная. Двое остальных на военных не были похожи.

Больше ничего путного добиться не удалось. Мельников долго думал, брать бургомистра под арест или нет? Но потом решил ограничиться полумерами. Послал Копеляна, тот привел еще одного бойца, которого и поставили охранять дом. Так сказать, домашний арест. Приедут серьезные люди, пусть они и решают.

Когда они наконец расправились с делами, уже рассветало. Мельников пересказал товарищу содержание беседы.

– А то, что все это мне сильно не нравится, – подвел итог старший сержант.

– Да уж чего хорошего…

– Я не о том, я об этом объекте. Немцы, конечно, любили создавать всякие запретные зоны. Но сам посуди. Война кончилась, а людей убивают. Зачем?

– Постой, в первом случае же все вывернули, а во втором…