Совершая привычные утренние процедуры, я до конца осознала плачевность своего положения. У меня не было ни зубной щетки, ни сменной одежды, ни чистого белья. Из благополучного студента я превратилась в беспризорницу.

Зубы чистила пальцем. Рубашку мне выделил Коля. Она была мне велика, и с закатанными рукавами я выглядела по-дурацки. Чехарда с предметами первой необходимости испортила и без того отвратительное настроение.

Я затаилась в спальне, пока Коля спустился завтракать. Ни компьютер включить, ни музыку послушать. Единственное развлечение – подзорная труба, но субботним утром на улице не на что было посмотреть.

Через полчаса вернулся Коля. Он принес два сырника и стакан яблочного сока. При виде угощения у меня пропал аппетит.

– А колы в холодильнике не найдется?

– Нет, моя мама…

– Помешана на здоровом питании, как и моя, – закончилась я за него.

– Откуда ты знаешь? – Колины брови взлетели вверх. – Ах да, постоянно забываю, что тебе как бы все обо мне известно. Рядом с тобой я чувствую себя героем фантастического боевика.

– Причем тут боевик? – заволновалась я, надкусывая сырник. Голод есть голод. Возможно, скоро я буду искать еду в помойных контейнерах. О подработке в магазине тоже можно забыть, вряд ли хозяин меня вспомнит. – Надеюсь, обойдется без кровопролития.

– Я все пытаюсь понять, кому и зачем так поступать с тобой, – Коля нахмурился. Темноволосый и кареглазый, в очках с толстой оправой он выглядел старше своих семнадцати лет и серьезнее многих наших сверстников, а уж когда хмурился, тянул на лауреата Нобелевской премии по химии. – Если твоя теория верна, то кто-то должен был это сделать – стереть тебя из памяти всех знакомых с тобой людей и убрать следы твоего существования.

– Ты мне веришь? – ухватила я суть его рассуждений.

– Я верю, что ты в это веришь, – выкрутился он.

Шанса возмутиться мне не представилось – шаги в коридоре и поворот дверной ручки прервали нашу беседу. Мы с Колей заметались в поисках убежища. Он, прищемив палец, едва затолкал меня в шкаф, как дверь открылась.

– Будь на моем месте тетя Наташа, она бы удивилась, застав в спальне сына незнакомую девушку, – произнесла Ксюша, входя в комнату.

– Закрой за собой дверь, – велел Коля. – И подопри, что ли, ее стулом.

– Ты чего приперлась? – поинтересовалась я, вылезая из шкафа.

– Очевидно же, что я ни за что не останусь в стороне от этого дела. Ты все-таки моя сестра. При условии, что ты не врешь.

На Ксюшином лице был написан энтузиазм и острая нехватка приключений. Светлая челка прилипла ко лбу из-за пота. Должно быть, неслась сюда во весь опор.

Ксюшино желание помочь не имело ничего общего с нашими прошлыми отношениями. Мы с ней так много, как за последние сутки, не общались, даже живя в одном доме. Если и были у меня сомнения насчет того, что все это розыгрыш, и родные притворяются, что не помнят меня, то они окончательно развеялись.

Чтобы занять себя хоть чем-нибудь, пока эти Пинкертоны строили планы относительно моей дальнейшей судьбы, я отвлеклась на рюкзак. Непривычно было наблюдать за Колей с Ксюшей и видеть их дружными. Зависть накатывала на меня удушливыми волнами. Это я, я должна быть на ее месте! Но вместо того, чтобы возненавидеть Ксюшу, я проклинала неведомых стирателей.

В рюкзаке кроме пары книг, тетрадей, письменных принадлежностей и протухших остатков обеда завалялись сотовый и кошелек. Телефон я убрала в карман джинс. Еще пригодится. А вот кошелек не торопилась прятать. Его мне подарила мама на восьмое марта. Странно было касаться его. Покажи я кошелек маме, она бы отрицала, что видела его, не говоря уже о том, чтобы дарить его незнакомой девушке. Между тем, вот он – у меня в руках.