И тут Анна, вышедшая к лестнице – как всегда, очень красивая и элегантная в прямой красной юбке по колено и белой блузке с коротким рукавом, – заметила меня. Ее лицо непроизвольно застыло, а губы вытянулись в ниточку.

За что? За что она меня так ненавидит? Разве можно любить дворовых кудлатых собак и ненавидеть собственную дочь?!

– С чего ты взяла, будто я тебя ненавижу? – холодно спросила Анна, и я поняла, что, оказывается, говорила вслух.

Я усмехнулась и поставила бокал с недопитым соком, который разом стал пресным, на стол.

– А разве вы меня любите? – спросила я, не сводя с нее взгляда.

Анна тоже смотрела на меня, но понять, что за чувство было в ее глазах, я не могла.

– Ты считаешь, что все должны тебя любить просто потому, что ты есть? – она усмехнулась.

– Мне не нужно, чтобы любили все! – кажется, я слишком разволновалась и едва не кричала. – Мне бы хватило вас с папой.

– Ах вот как. Ну, твой папа тебя, конечно, любит, – обдала она холодом – словно ушат ледяной воды на голову вылила.

– Уж побольше, чем вы, – парировала я. – И не уверена, что меньше, чем вас саму.

И вправду, насколько я наблюдала, тепла между ними было примерно столько же, сколько в стылый февральский день. С семьей мне, определенно, повезло.

– О да, он умеет любить. Надеюсь, ты еще успеешь оценить всю его любовь, – Анна пожала плечами и, больше не обращая на меня внимания, пошла вниз по лестнице.

Я молчала. Не стоило вообще начинать выяснение отношений. Ну и что я ожидала услышать? Если бы я была потерявшимся щенком, очевидно, у меня имелся бы шанс, но я – человек, и в шансах мне отказано.

Знать бы хоть, каким чудовищем я была до катастрофы и чем заслужила все это.

Так и оставив сок на столике, я вернулась в свою комнату и набрала номер Оливии, моей лондонской подруги, – один из немногих номеров, оказавшихся в выданном отцом телефоне.

Веселый голос ответившей девушки показался мне абсолютно чужим.

– Оливия?..

– Да, а кто это? – удивилась она. На заднем фоне звучала музыка, слышались чьи-то голоса.

– Это… Мика… – я запоздало сообразила, что не знаю, как меня называли в Лондоне. Смешно.

Но она уже узнала и обрадовалась.