Дальнейшие переговоры, в общем формате, были скучные и неинтересные. США усиленно напирали на имеющиеся разногласия в политическом устройстве Советского Союза, которые мешают восприятию СССР как дружественной страны в США. На что Сталин ответил, что в течение нескольких десятилетий это не мешало активному сотрудничеству между нашими странами. Споры между политиками явно не нравились американским военным. Начавшаяся битва за Гуадалканал шла с переменным успехом, и они надеялись на вступление в войну СССР, но это на глазах у них становилось всё менее возможным.

– Если США, в вашем лице, господин президент, будут продолжать попытки вести переговоры в таком ключе, то я не уверен в том, что СССР станет поддерживать ваши устремления на Тихом океане, – тихо произнес Сталин.

– Это, кстати, противоречит духу и смыслу Объединённых Наций, тому, ради чего мы всё это начинали, – добавил премьер Черчилль. – В планах командования Объединённых Наций всегда стояла первоочередная задача – разгром Гитлера. То, что господин Сталин и его победоносная армия в течение менее трех месяцев это сделали, вовсе не нарушает планов командования. Сейчас же, как я вижу, вы, господин президент, считаете, что сможете сами справиться с Японией? Я вас правильно понимаю?

– Я этого не говорил!

– Нами захвачены некоторые документы нацистской партии о том, кто, когда, на каких условиях и под какие цели финансировал НСДАП Гитлера, господин президент. Я думаю, что настало время опубликовать эти сведения. Историки всего мира будут мне признательны, – произнёс Сталин. – Теперь вы решили кровью ваших солдат и матросов оплатить эти кредиты?

Среди американских военных пробежал шепоток.

– Господин премьер-министр, господин Сталин. Вы меня неправильно поняли. Все договорённости остаются в силе. Я за скорейший разгром японских милитаристов. Я себя не очень хорошо сегодня чувствую, поэтому разрешите откланяться.

На выходе меня задержал генерал Эйзенхауэр:

– Маршал, это правда – про финансирование?

– Я сожалею, генерал, но это правда.

Генерал отдал честь:

– Спасибо, маршал! Мы, солдаты, разберёмся!

Военным союзникам мы показали новые танки, колёсные бронетранспортёры, новые пулемёты, самоходные гаубицы калибром 122 и 152 миллиметра, противотанковые самоходные и не самоходные 57-, 85– и 100-миллиметровые орудия, реактивные системы залпового огня БМ-13, БМ-30 и БМ-31. Су-9 с расстояния четыре километра сбил самолёт-мишень, на базе ТБ-3, управляемой ракетой. Военные обеих стран попросили предоставить образцы для испытаний на их полигонах. Некоторые образцы мы согласились передать им.

Что происходило в американском посольстве, осталось загадкой по сей день, но ближе к ночи оттуда раздался звонок и последовало предложение ещё раз встретиться с глазу на глаз.

Сталин поинтересовался самочувствием президента, на что тот ответил, что чувствует себя значительно лучше.

– На меня оказывают очень сильное давление. Огромные деньги вложены в военное строительство. Все верфи США заняты строительством авианосцев и линкоров. Заказано просто астрономическое количество противолодочных и конвойных кораблей. Все автомобильные заводы производят военную продукцию. Закуплено огромное количество оборудования под производство бомбардировщиков. И в этот момент вы выигрываете войну. Индексы на бирже упали ниже некуда. Там паника, это ещё хуже, чем двадцать восьмом году. У нас кризис! Экономика обладает огромной инерцией. Куда девать всё, что произведено? Куда девать огромные запасы продовольствия и боеприпасов? Тем более что избиратели теперь требуют и от нас таких же быстрых и решительных действий. Куда девать такую гору оружия, тем более что оно уже устарело и уступает тем образцам, которые продемонстрировали вы? А денег на исследования нет! И времени нет. Судя по тем данным, которые у нас имеются, через полтора-два месяца вы можете начать войну против Японии, и похоже, не намерены тянуть с этим вопросом.