– А вот бы мне уметь наколдовать такую похлебку, – облизываясь, заявила Кайя. – Мы бы ели ее каждый день!

Нойда усмехнулся и быстрым движением пальцев взвихрил пар над похлебкой. Из пара соткалась призрачная птичка.

– Лови, вот тебе первый сайво!

Похожий на комок теплого пара воробей-оляпка порхнул девочке прямо за пазуху.

– Ой! – запищала та. – Щекочется!

– Когда-нибудь ты вырастешь и станешь гейдой, – сказал отец. – У тебя будет много грозных духов-помощников. Но вот этот, первый, данный в детстве, никогда не оставит тебя.

– Какой тепленький! Спасибо, атче!

– А люди говорят, что женщине с шаманом не будет счастья, – глядя на них, сказала жена. – Да что они понимают! Знаешь, Охтэ, когда ты вернулся домой из странствий, многие тебя до смерти испугались! Старухи рядили: «Где он бродил столько лет? Пусть живет один, он уже не сихиртя, а незнамо что! Может, даже оборотень!» Но меня разбирало любопытство. Я решила тайком поглядеть на могучего нойду. И стоило мне лишь увидеть тебя, я пропала… Поняла: пойду с тобой куда угодно…

Угли в очаге начали гаснуть, землянку окутал сумрак. Закончив трапезу, Кайя принялась тереть глаза.

– Ступай-ка спать! – приказала ей мать.

Кайя, зевая, полезла под косматую медвежью шкуру. Бурая шкура была непростой – на мездре темнели таинственные обережные знаки. Кайю они давно занимали, но отец отказывался разъяснять – дескать, мала еще! Лишь сказал, что они сторожат от злых духов, что бродят в сопках зимними ночами.

– А что за злые духи бродят в сопках?

– Будь спокойна, дитя. Под этой шкурой никакая нечисть тебя не найдет.

Кайя укрылась под ней целиком, погружаясь в глубину ее теплой тьмы. Оставила лишь щелочку, чтобы слушать беседу родителей, пока не заснет.

– Знаешь, Охтэ, я часто думаю: до нашей встречи ты прожил большую жизнь, – тихо говорила мать. – Ты рассказывал о странствиях по чужим землям и по трем мирам, но никогда не говорил о женщинах, которых любил…

Нойда вздохнул.

– Я никого не любил до тебя.

– Но неужели у тебя прежде не было жен? Ты ведь самый сильный из шаманов!

– Так попусту болтают люди, – отмахнулся Охтэ. – Впрочем, действительно, пока никто не побеждал меня в поединке, и мои духи неизменно оказывались сильнее чужих… Есть, правда, один нойда из саамских земель. Его имя сокрыто, мы знаем лишь прозвище. О нем говорят, что он побеждал даже богов… Но он давно покинул родные края.

– Покинул свое племя? За что же его изгнали?

– Видно, было за что. Неспроста его прозвали Убийца Бабушки.

– Ужас какой, – с отвращением произнесла женщина. – Боюсь даже думать, что натворил этот нойда!

– Это людям неведомо, – задумчиво отозвался Охтэ. – Ходит слух, что Безымянный нойда бросил вызов морской богине и даже лишил ее плоти… Может, поэтому он и покинул наши края! Не хотел накликать беду на свое племя, когда богиня найдет себе новое тело и вернется мстить. Я бы на его месте так и сделал…

– Ах, муж мой, как же повезло с тобой сихиртя! Под твоей защитой мы – что болотные уточки, поселившиеся под орлиным гнездом… Расскажи еще раз, как тебя поймали великаны-венья!

Шаман тихо засмеялся.

– Что ж, слушай. Гостил я тогда у печор, лесных сихиртя. Слышу – тяжелые шаги на крыше. Медведь – не медведь… Выглянул, и тут меня – хвать! Подняли в воздух, рычат по-своему… Я огляделся – трое великанов! Каждый чуть не вдвое выше человека. Косматые, бородатые, в железных рубашках, с топорами…

– Ужас!

– Это были венья – словене. Я молчу, не шевелюсь. Жду, что дальше будет. А они смотрят на меня… как на болотного духа! И то сказать, землянки лесных печор от кочки не отличишь. Целый день будешь собирать на крыше чернику и не догадаешься, что это дом… Так вот, великан подержал меня на весу, поставил наземь, попятился… Да все трое как дунули в лес!