Немцы, понимая, что советские войска готовят скорое наступление на этом направлении, постоянно просматривали весь открытый участок до реки и за ней, время от времени запуская осветительные ракеты и разбрызгивая автоматные и пулеметные очереди по всей линии берега. По словам Котина, который, пока отряд шел лесом, вводил Шубина в курс обстановки на этом участке, немцы частенько посылали к реке своих минеров, которые минировали берег со своей стороны. Старший лейтенант рассказал, что он и его бойцы чуть ли не каждую ночь наблюдали и выявляли такие вылазки, а наутро наша артиллерия палила по минам и обнуляла все, что ночью было заложено немцами. Через пару ночей все повторялось заново, и снова наши выбивали артиллерией все мины, заложенные фрицами.

– Мы сначала хотели немцев из автоматов с этого берега гонять, не давать им устанавливать мины, – говорил Котин, – но они, гады, тогда начинали поливать наш берег из пулемета. Просто голову не давали поднять. Пришлось сменить тактику и задействовать артиллерию. Но фрицам, видать, скоро надоела такая карусель, и последнюю неделю с их стороны – тишина. Никто по берегу не шастает. Но мы все равно каждую ночь посты выставляем. Бдим. – Он помолчал, задумчиво посасывая сорванную по дороге травинку, и добавил: – Сегодня я ребят не стал посылать для наблюдения, так что самим придется смотреть, что и как.

– Посмотрим, – кивнул Шубин и дал команду всем спрятаться, потому что по их стороне реки полоснул яркий луч мощного прожектора.

– Это что-то новенькое, – усмехнулся Котин, лежавший рядом с Шубиным. – Ракеты у них, что ли, закончились?

Шубин никак не стал комментировать новую форму освещения берега реки и спросил у старшего лейтенанта, указывая на северо-запад:

– Нам, я так понял, вон в ту сторону надо будет двигаться?

– Туда, – ответил Котин. – По открытому пространству до реки – километра полтора, и после нее до следующего подлеска – примерно столько же. Пройдем по полям, а там проще будет.

– А что, если нам не по полям напрямую к реке идти, а подняться по нашей стороне выше по течению, а там переправиться? – спросил Шубин.

– Не получится. Мы уже как-то пробовали тот путь. С нашей стороны, конечно, удобней будет в том месте к реке подойти, но вот на ту сторону попасть… Слишком уж берег там высокий. Незаметно вскарабкаться на него не получится, сразу шуму наделаем, – ответил Котин.

– Тогда мы там и не станем пытаться подняться, раз там круто, – после минутного размышления сказал Глеб. – Спустимся ниже по течению, и там уже выйдем на берег. Вот в том месте, – показал он рукой на противоположный берег, заросший кустарником.

– Можно попробовать, – согласился с ним Котин.

Глеб дал команду бойцам идти краем леска, но так, чтобы их с той стороны немцы даже в бинокль не смогли разглядеть. Еще по дороге нарезали веток и соорудили поверх одежды что-то вроде маскировки. Если посмотреть издалека, так казалось, что идут среди деревьев и кустарника не люди, а лесные духи, из тел и головы которых растут и зеленеют молодые побеги. Через полчаса быстрой ходьбы пришли, наконец, к выходу из подлеска, который с северной стороны охватывало когда-то пахотное, а теперь чернеющее как головешка поле. Земля на нем была так взрыта снарядами и выжжена огнем, что Глебу невольно подумалось: не скоро еще на этом поле заколосятся золотистые хлеба и не скоро израненное войной поле излечится от своих ран…

Но думать о будущем сейчас было некогда. Надо было думать о дне сегодняшнем, о том, как отряду незаметно переправиться на ту сторону. Немец не дремал и все чиркал и чиркал по реке и по краю подлеска прожектором, а иногда и трассирующими очередями из пулеметов. Казалось, что враг всем нутром своим чует – на противоположной стороне затевается что-то для него опасное, и потому он удвоил свое наблюдение за противником. Но и Шубин с Котиным, да и остальные бойцы знали, что такие вот ночные подсветки и обстрел берега – нормальное явление. Что и немцы, и наши бойцы постоянно следят друг за другом, чтобы, не дай бог, не прозевать какой-нибудь для себя неприятности.