— Где обувь?

Она повела плечом, посмотрела в сторону.

— Я так. Без обуви. Так умерла…

— Ясно.

Подтолкнул за узкие плечи к выходу и застыл, чуть не хлопнул себя по лбу: дверь-то намертво заклинило, и сидеть им теперь до прихода Петра, ничего не поделать.

— Я видела, как он делал, — быстро проговорила баньши. — Ручку дернуть два раза вверх, три вниз — тогда откроется.

— Хм…

Два раза вверх, три раза вниз — ничего не произошло.

— Еще раз. Пожалуйста. Или давай я…

Запястья Геора коснулись холодные пальцы и тот же отдернулись, будто обжегшись. Он заворчал, как большой хищный зверь, дернул ручку с такой силой, что удивительно, как не оторвал. В запирающем механизме раздался скрип, дверь приотворилась.

«Как я объясню, куда веду баньши?» — отстраненно думал Геор, волоча тварюшку за локоть с собой по коридору.

— Куда ведете нечисть, именуемую баньши, первый класс, дознаватель Петр Снегирев? — бесстрастно отчеканил скрит.

Геор открыл рот, закрыл. «Еще я с тобой, пакость, не изъяснялся».

— Выпускай, — глухо приказал он.

К счастью, скриту не пришло в голову спорить с охотником. За порогом бронированной двери Геор кинул взгляд на мелкую нечисть. Тот собирался было сделать запись в журнале, но вдруг отложил ручку и замер, сцепив под подбородком узкие лапки.

Из подвала дознавателей наружу вел пожарный выход, не пришлось подниматься по лестнице. Геор вытолкнул баньши через порог в весенние хмурые сумерки. Она шагнула в лужу, поджала ногу, но тут же встала ровно, попятилась, не сводя с охотника воспаленных глаз. Пепельные густые волосы обрамляли юное круглое лицо.

— Иди, — процедил он. — Попадешься мне на вызове, зарублю, так и знай.

— Меня звали Алена, — повторила она как заклинание.

— Да плевать! — рявкнул он, уже просчитывая, какие неприятности он себе обеспечил.

Как теперь объясняться со Стасом? Да и Большак за такие дела по головке не погладит. А правды не утаить — стоит только уточнить у скрита, кто увел баньши.

Геор решил выпить черного кофе и пойти сдаваться начальнику отдела.

8. *** 8 ***

Геор бездумно листал ленту инстаграм, не глядя отхлебывая кофе из картонного стаканчика, когда по полу проскрежетали ножки стула: кто-то сел рядом. Геор не поднял взгляда на незваного соседа: если тому надо, пусть первый начинает беседу. Он и начал.

— На кой фиг она тебе сдалась? — спокойно, даже слишком спокойно, поинтересовался Петр.

Геор отложил телефон, смял пустой стаканчик, долго молчал, рассматривая улыбающееся лицо. Да, палач по-прежнему улыбался, правда, улыбка больше напоминала оскал.

— А ты их всех имеешь? — добродушно спросил он у Петра. — И как? Попахивает зоофилией, нет? Ты с психологами по этому поводу не советовался?

Вот теперь улыбка наконец сползла с самодовольной рожи.

— У нас свои методы… — процедил он.

Геор с пониманием покивал.

— А у нас свои. Будем считать, что я ликвидировал баньши.

Геор блефовал, шел на авось. Кто знает, как там принято у палачей, что они делают с этими несчастными тварями… Но Петр откинулся на спинку стула, смерил его внимательным взглядом, точно увидев в охотнике сообщника.

— Хорошо. Документы на ликвидацию я уже подписал. Концов не найти — дежурный скрит допустил небрежность и не оставил в журнале записи о твоем самоуправстве. Нам на руку.

Вот так, значит! Геор едва заметно перевел дыхание. А у Петра-то рыльце в пушку, даже готов на должностное преступление пойти, заметая следы.

— Хорошо, — коротко ответил он.

Палач поднялся, собираясь уходить, но в последний момент наклонился и спросил:

— Все-таки зачем? Ты ведь их ненавидишь. Что за приступы благородства? Хотя это даже благородством не назовешь, только глупостью.