Латынь изучали и в некоторых православных школах, что стали появляться во времена борьбы православия против унии и католичества. И все-таки многие православные смотрели на латинистов как на потенциальных изменников. В измене, в соглашательстве с униатами не раз подозревали и самого Петра Могилу, который произвел в образовании на Западной Руси настоящую «латинскую» революцию.

С 1615 года в Киеве при Богоявленском православном братстве действовала своя школа. В 1631-м Петр Могила, тогда еще только архимандрит Киево-Печерской лавры, открыл в лавре особую «гимназию», где изучали все те же «семь свободных искусств». Год спустя школа и гимназия объединились. Новое учебное заведение в источниках называют Киево-братской (потом – Киево-Могилянской, Киевской) «школой», «коллегией», «коллегиумом». Петр Могила мечтал создать академию, но этому противились униаты и католики, а потому король Владислав, вообще-то благоволивший Петру Могиле, статуса академии новому заведению не дал. В 1658-м, по условиям Гадячского договора, заключенного гетманом Выговским с поляками, Киевская коллегия получала статус академии, но Гадячский договор в силу не вступил. В 1660-м московские власти коллегию даже собирались закрыть[349]. Академией Киевская коллегия станет только в 1701 году, при гетмане Мазепе и царе Петре.

Но слова значат мало. Киевская коллегия еще в свою «доакадемическую» эпоху стала лучшим православным учебным заведением всей Западной Руси. Там преподавали несколько языков: греческий, древнееврейский, польский, позднее – немецкий и французский. В XVIII веке, в эпоху постепенного упадка академии, лекции читали на русском (великорусском) и даже на «сельском наречии» (то есть на украинском), но в XVII веке языком преподавания была латынь. Ее в той или иной степени учили все двенадцать лет учебы. На латыни не только вели занятия, читали лекции – в стенах коллегии студенты должны были и говорить на латыни. Если студент произносил хоть слово на «сельской мове» или на польском, следовало наказание. Эту систему впервые ввели в иезуитских коллегиях, а профессора Киевской коллегии использовали передовой для того времени опыт. Студенты старших классов уже штудировали Аристотеля, читали Цицерона, готовили доклады и защищали диссертации на латыни и даже писали латинские стихи, подражая Вергилию или Горацию. Выпускники были квалифицированными богословами, могли вести полемику с хитроумными и многоучеными иезуитами и свободомыслящими протестантами, хорошо ориентировались в Священном Писании, постановлениях соборов, сочинениях отцов церкви, классической истории и литературе.

В Киевской коллегии учились Симеон Полоцкий и Михаил Ломоносов, преподавали Иннокентий Гизель, Стефан Яворский, Феофан Прокопович. Украинские гетманы, начиная от Ивана Выговского и Юрия Хмельницкого и заканчивая Павлом Полуботком и Даниилом Апостолом, тоже были или выпускниками Киевской коллегии, или учились там хотя бы некоторое время. Михаил Грушевский, просматривая реестр учеников Академии за 1727 год, нашел «представителей почти всех выдающихся старшинных семейств»[350].

Более того, на учебу в коллегию отправляли своих детей русские бояре, воевавшие на Украине: Григорий Ромодановский и Петр Шереметев (сын последнего, Борис Петрович, будет героем Северной войны и соратником Петра Великого). Но это, так сказать, «сливки общества», а Киевская коллегия выпускала каждый год по нескольку сотен священников для православных приходов. Не все могли осилить курс обучения, но хотя бы основы латинской учености усваивали и «несли в народ». То же самое вольно или невольно делали гетманы, полковники и сотники, получившие схоластическое образование, вообще-то не слишком нужное козаку, но считавшееся престижным. Не зря гетман Даниил Апостол назвал Академию «школой всему обществу благопотребной, где сыны малороссийские в науках свободных имеют наставления»