Пролетел первый месяц учёбы.

У нас опять сменился состав группы. Скоро в школе осенний бал и мы усиленно репетируем. Бас-гитара теперь новенький из параллельного класса, вместо окончившего в прошлом году школу противного любимчика нашего учителя музыки, а на ударные сел семиклассник, тоже вместо выбывшего, хорошо, хоть, гитара и клавишные остались. Мне тяжело притираться снова и снова, когда состав меняется.

Костя, как всегда, сидит в актовом зале, в самом дальнем ряду. Делает уроки с учебниками на коленях. Сколько не говорила, чтобы шёл домой, всё равно ведь я не с ним пойду, сидит. Потом плетётся сзади. Надоело до чёртиков. Ребята даже, иногда, между собой в шутку называли его «Тень красавицы».

Я пою о любви, и нежная мелодия окутывает всех дымкой мечты о счастье, завораживает, оплетает. В такие минуты, я знаю, мой необыкновенный голос владеет душами, и я действительно чувствую себя королевой. Нет большой моей заслуги, что я родилась с таким даром. Но всё же он есть, и я довольно быстро привыкла считать себя особенной.

Новенький покорён. Я ухожу с репетиции с ним, мою сумку, кстати, тоже несёт он. Костя, я знаю, как обычно, топает где-то сзади. Уже прохладно, в гардеробе мы берём свои курточки. Новенький галантно помогает одеться. Смеясь, завязывает мой шёлковый шарфик нелепым бантом. Мне тоже смешно. Наш звонкий хохот эхом разносится по пустым вечерним коридорам школы.

На улице уже сумерки. Темнеет быстро. Октябрь. Заворачиваем за угол, переходим дорогу, и я прихожу в полный восторг. Там у новенького припаркована моя «голубая мечта». Он одевает блестящий чёрный шлем и садится на мотоцикл, потом и мне протягивает такой же шлем со словами:

- Прокатимся?

Да! Это моё тайное желание, с некоторых пор, прокатиться с парнем на мотоцикле! Быстренько одеваю шлем и решительно усаживаюсь сзади, крепко прижимаясь грудью к спине парня и обхватив его руками.

Взревел двигатель мы начали было движение, но тут увидели Костю. Он бежал к нам через переход и что-то кричал, не обращая внимания на красный свет. Я так и не узнала о чём он кричал, и так и не прокатилась с новеньким на мотоцикле.

Взвизгнули тормоза, раздался глухой удар и... Кости не стало.

Мы не сразу поняли, что случилось. Понемногу стала собираться толпа. Мы тоже подбежали. На дороге из-под тела Кости, с неестественно вывернутой головой, медленно растекалась ржавая лужа крови.

Только что был и больше нет.

Как это принять? Понять?

Кто-то вызвал скорую, люди что-то говорили. А я пыталась осознать страшную правду, что Кости больше нет и никогда больше не будет и не могла.

Дальше был один непрекращающийся ужас. На похоронах была вся школа. Когда мы уходили с кладбища мама Кости схватила меня за руку и стала сбивчиво рассказывать, как сильно он меня любил. Её глаза с беспомощной растерянностью умоляли «помогите». Женщина ласково называла меня доченькой. Ночью я не могла спать, через тонкие стены многоэтажки мне был слышен жуткий вой мамы Кости.

Я не ходила в школу после случившегося. Не могла. Не могла представить себя в школе без Кости. Он всегда был рядом, моя постоянная тень и надёжная защита. После пришибленных первых дней, когда всё происходящее воспринималось словно сквозь толстый слой ваты, постепенно пришло невыносимое чувство вины. Это из-за меня погиб Костя! Ко мне бежал через дорогу! Сейчас вспомнилось, что кто-то из случайных свидетелей аварии, говорил, что он кричал, чтобы кто-то застегнул курточку, а то простынет. Это мне кричал Костя последние минуты своей жизни.