– Это должно меня впечатлить?

Бог замер, лишь свет яростно пульсировал. Мои мышцы словно сковало. Может, мама была права со своим пророчеством насчет моего языка?

Бог рассмеялся, негромко и угрожающе. Я не видела, как он поднял руку, но почувствовала, как его холодный палец прижался к моей щеке. Сердце замерло, и я попыталась приготовиться к боли от итера, который выжжет меня изнутри, как произошло с братом и сестрой Казин и бедной женщиной, которая лежала здесь на полу.

Но боли не последовало.

Я почувствовала лишь грубые подушечки его пальцев, которыми он провел по моей щеке, остановившись в уголке губ.

– Что тебя пугает по-настоящему, льесса? – спросил он, и мне показалось… что в его голосе звучит одобрение. – Если я – не пугаю?

Льесса. Уже второй раз он меня так называл, и мне захотелось узнать, что означает это слово. Но теперь был не самый подходящий момент об этом спрашивать.

– Я… боюсь, – призналась я, потому что… а кто бы не боялся?

Серебристый свет в его глазах погас.

– Только на поверхностном уровне. Это не тот страх, который определяет смертных, меняет их суть и заставляет делать выбор.

Он провел большим пальцем по моему подбородку, задев губу. Его прикосновение обожгло как ледяная метка, пробудив во мне тревожные предчувствия и… что-то более сильное. Такое же очевидное, как и ощущение правильности, которое я испытала в нашу прошлую встречу. Видимо, со мной что-то неладно. Потому что это не имело смысла.

– Ты можешь чувствовать ужас, но ты не напугана. Между тем и другим огромная разница.

– Откуда… вы знаете?

Он обхватил пальцами мой подбородок, и мое сердце заколотилось – из-за его прикосновения или оттого, что это прикосновение было таким ласковым. Он провел рукой по моей шее. Почувствовал ли он, как бьется мой пульс?

– Вы бог мыслей и эмоций?

Он издал хриплый, грубый смешок, и его пальцы скользнули под мой капюшон, под косу, лежащую на шее.

– У тебя, – произнес он, медленно поглаживая мою шею. Было что-то особенное в том, как он это сказал. – У тебя неприятности.

Я прикусила изнутри щеку. По мне пробежала волна трепета, угнездившись в самых неприличных местах и заставив меня задаться вопросом, насколько же я безумна.

У меня складывалось впечатление, что очень.

Вихрь дрожи, прошедший сквозь меня, – абсолютное безумие. Бог теперь даже не походил на смертного.

– Не так чтобы очень, – прошептала я.

– Ложь.

Я всмотрелась в резко очерченные черты его лица.

– Вы… на меня не сердитесь?

– Я определенно возмущен.

Я подумала о десятке других определений, чтобы описать собственную ярость, если бы кто-нибудь ударил меня в сердце.

– Как я сказал, было больно. На мгновение.

Только на мгновение?

– Мне кажется, дальше ты собираешься спросить, уверен ли я, что не буду тебя убивать, – продолжал он, и я бы солгала, если заявила, что не думала об этом. – Не скажу, что это не приходило мне в голову, когда я ощутил, как клинок пронзает мою кожу.

Его большой палец неторопливо погладил место, где бился мой пульс.

– Что же вас остановило?

– Многое. – Он слегка склонил голову, и я ощутила холодное дыхание на своем подбородке. – Хотя я ловлю себя на том, что сомневаюсь в собственном здравомыслии, учитывая последовавшие угрозы.

Я промолчала, в кои-то веки прислушавшись к инстинкту самосохранения.

– Ну надо же. – Уголки его губ приподнялись. – Я ожидал, что ты начнешь возражать.

– Стараюсь прислушиваться к здравому смыслу и оставаться спокойной.

– И как, работает?

– Если честно, не очень.

Бог негромко рассмеялся и убрал руку.

– Что ты здесь делаешь?