Он стиснул меня, и я ахнула, а он провел языком по моему, взял зубами мою нижнюю губу и прикусил. Я вскрикнула от удовольствия и боли, пронзивших тело. Он провел языком по моей губе, смягчая жжение от укуса.

А потом наши губы разомкнулись. Он прижался лбом к моему лбу, и несколько секунд не существовало ничего, кроме молчания между нами. Ничего, кроме моего колотящегося сердца и его учащенного дыхания. Он убрал руку обратно на мою талию. Минуло еще мгновение, и он медленно поставил меня на ноги. Я заставила себя разжать пальцы и выпустить его волосы. Мои руки упали на его грудь.

Его сердце под моими ладонями билось так же быстро, как и мое.

Шли секунды. Я открыла глаза. Он оставался на месте, прижавшись лбом к моему и держа руку между стеной и моим затылком.

– Ты, – проговорил он невнятным голосом. – Ты была вполне убедительна.

– И вы тоже, – сказала я, немного задыхаясь.

– Знаю. Я хорошо умею притворяться.

Притворяться? В чем притворяться? Что получил удовольствие? Целуя меня? Я прищурилась и оттолкнула его.

Он шагнул назад и, мягко рассмеявшись, провел рукой, убирая волосы с лица.

Я отошла от стены и взглянула на темную тропинку, но ничего не увидела в просачивающемся сквозь листву лунном свете. Потом поднесла палец к еще пульсирующим губам, отвела его в сторону и уставилась на темное пятно на кончике пальца. Он…

Прокусил до крови.

Я резко подняла голову.

– Вы…

Бог сделал шаг и обхватил мое запястье. Поднял мою руку и, прежде чем я успела предположить, что он собирается делать, взял в рот мой палец и стал сосать. Это движение отозвалось во мне самым постыдным образом – меня затопило горячим влажным жаром.

Боги богов…

Он медленно оторвался от моего пальца и поднял на меня взгляд.

– Прошу прощения. Мне следовало уточнить. Я хорошо притворяюсь, что получаю удовольствие, когда на самом деле это не так, но я не притворялся, когда твой язык был у меня во рту.

Он выпустил мою руку, а я на несколько секунд утратила дар речи.

– Брать у меня кровь, – услышала я свои слова, – это… неподобающе, когда я даже не знаю вашего имени.

– Это единственная неподобающая вещь из всего, что только что произошло?

– Ну… нет. Произошло много чего неприличного.

Он опять рассмеялся, и его смех звучал насыщенно, как темный шоколад. Я не сводила с него глаз. Может, я ошиблась насчет того, кому он служит, или, по крайней мере, он понятия не имеет, кто я на самом деле. Иначе вряд ли стал бы меня целовать. Я собралась спросить, знает ли он, кто я, но остановилась – нужно быть осторожной на случай, если он не знает.

– Почему вы помешали мне пойти за теми богами? – спросила я, сжимая в кулак пальцы, в том числе тот, который побывал у него во рту.

Он сдвинул брови.

– Нужна еще какая-то причина, кроме той, чтобы не дать человеку погибнуть?

– Обычно я бы ответила, что нет. Но вы бог и сами сказали, что в вас нет ни одной порядочной косточки.

– Одно то, что я не смертный, не означает, что я хожу и убиваю людей или позволяю им оказаться убитыми.

Я бросила взгляд в сторону входа в туннель.

Он опустил подбородок, и его черты заострились в серебристом свете.

– Я – не они, – сказал он негромко и убийственно мягко.

У меня волосы встали дыбом, и я подавила желание отступить назад.

– Значит, мне повезло?

Он окинул меня взглядом.

– Не уверен, насколько тебе повезло.

Я застыла. Проклятье, что это должно означать?

– И, возможно, одна порядочная косточка во мне все же есть, – добавил он, пожав плечами.

Я уставилась на него, и у меня ушло мгновение, чтобы сосредоточиться на главном, и это было не количество порядочных косточек.