Стивен женился полгода назад. Его жена была молода и прекрасна.

Возможно, она вышла из возраста, в котором прохожие, желающие узнать время или дорогу, называют тебя «мисс», а не «миссис». Возможно, ее шея была слишком длинной и делала свою обладательницу похожей не на лебедя, а на жирафа, – но всё равно Мери Энн была молода и красива. Мистеру Хаггену никогда не везло с феминами, и он не был уверен, что вообще заслужил такое счастье. Вблизи Мери Энн была гипнотична, и Стивен тонул в ее больших, серых, чуть навыкате, глазах.

– У Маргинсов была гаражная распродажа… Душа моя, я не собирался вешать на тебя новую обузу. Я сам стану жарить нам хлеб к завтраку.

– Ха-ха-ха! – сказала Мери Энн и вышла из кухни. Тон и голос ее были полны сарказма.

В чем-то она была права. Хагген никогда раньше не имел дела с кухонной техникой, но нужно было доказать жене – да и себе тоже, – что покупка была совершена не зря.

Хлебцы подгорели, но – Стивен попробовал – их вполне можно было есть.

«Молодец! – похвалил себя новоиспеченный кулинар. – Для первого раза я справился отлично». Разобраться в устройстве тостера не составило никакого труда. Кнопка «пуск», кнопка «стоп», регулятор степени поджаривания… и еще какой-то рычажок.

Интересно, это что – охлаждение? подогрев?..

Стивен осторожно нажал на него.

Пару секунд ничего не происходило, а потом из щели тостера с легким жужжанием выполз бумажный прямоугольник.

Хагген взял его в руки. Листок был теплым, на нем красовалась улыбающаяся рожица и надпись: «День сегодня чудесный, не правда ли, Стив? Не упусти случая погреться на солнышке, в эту пору теплые дни так редки.

PS: Ты уже купил тостер?»

– Вот как! – удивился Стивен. – Может быть, зря я избегал домашней техники. Среди нее встречаются весьма любопытные вещицы.

С листком в руках мужчина вышел в гостиную.

Мери Энн беседовала со своей подругой Аделиной, женщиной довольно хрупкого телосложения, но обладающей при том удивительно пышным задом.

Стивен поцеловал жену, та клюнула его в щечку в ответ. Супруга никогда не упускала случая продемонстрировать приятельнице, что этот усатый крепыш принадлежит ей и только ей. Год назад Хагген полагал, будто ухаживает за Аделиной, но Мери Энн оказалась проворней. Он и опомниться не успел, как признался ей в любви и подарил кольцо с бриллиантом. Аделина плакала три дня, но смирилась с потерей.

– А что, душа моя, – поинтересовался Стивен, – нынче письмо можно отправить через тостер?

Аделина фыркнула. Она была смешлива, что всегда нравилось Стиву.

Всегда, но не теперь.

– Ты сошел с ума, – отчеканила Мери Энн.

Ей было неудобно перед Аделиной. Этот усач только ее усач, но лучше бы он молчал! И не входил в комнату, пока не позовут.

– Значит, это была просто реклама, спам?.. – начал уточнять Хагген.

В самом деле, разве можно было принять этот вздор за настоящее письмо? «Чудесный день». На улице хмуро, ветер пробирает до костей, а синоптики обещают ливень.

Дело ясное, рекламная листовка от производителей тостеров!

Мери Энн не дала мужу договорить и рявкнула:

– Нет! Ты несешь какую-то чушь!

Хагген ретировался, комкая в руках давно остывший листок.

Сквозь закрытую дверь было слышно, как в комнате горько хохочет Аделина.

Так у Стивена появилась тайна.

Он отнес тостер в кабинет и больше никогда не заговаривал о нем с женой.

Этот день Стивену хотелось провести в тишине, темноте и одиночестве.

Прежде чем задернуть шторы, Хагген выглянул в окно. Тучи разошлись, яркое солнце слепило глаза. Но это ничего не значило.

На следующий день пришло еще одно письмо.