– Значит, небула? – зачем-то уточнил я у неё.

Девушка кивнула.

– Да, это задумка шефа, чтобы пациентов не беспокоили. К нам частенько заходят без приглашения. Вот вы, например. Я долго за вами наблюдала. Вы находитесь в сильном нервном напряжении и…

– А где адами Фонтей? – перебил я её: про своё нервное напряжение я и без неё знал.

– Шеф только что проводил родителей одной из учениц, а сейчас готовит заклинательные свечи для тяжёлого пациента, координатора Рубрума.

– Для Буфа?

– Да, для адами Такеса. Он очень плох. Шефу приходится постоянно использовать новые заклинательные свечи. Он уже пятую сменил. Были опасения насчёт его состояния, но сейчас мы уверены, что адами Такес выживет.

И тут впервые за последнюю пару часов я испытал другую эмоцию, кроме ненависти. Внутреннее облегчение, даже радость.

– Значит, Буф выживет?

Девушка посмотрела на меня, как на тупого, не понимающего с первого раза.

– Ну конечно, выживет. А теперь пройдёмте. Возможно, шеф уже освободился.

Она направилась к коридорной стене.

Там стояла распахнутой дверь, которой я до этого не заметил, хотя только что проходил мимо.

Мы вошли в просторный зал с витражами, и я его сразу узнал, потому что уже был тут, когда только очнулся после вступительного экзамена.

Ряд кроватей с зелёными покрывалами, рядом с ними – тумбы с деревянными треногами и трубками-лампами (те самые заклинательные свечи), а также уже знакомая мне ширма, за которой я переодевался.

Фонтей, сгорбившись, склонился над одной из тумб.

Его шапка-шлем была сдвинута на макушку и напоминала вторую голову. Маг-джадуг шептал на свечу и будто нас даже не заметил, ни меня, ни помощницу.

Медсестра кивнула мне и вышла, а я остался у порога, но как только собрался сделать шаг, Фонтей пробормотал, не оборачиваясь и не отвлекаясь от своего занятия:

– Постойте там, адами Нобу. У вас слишком сильная аура, да ещё и вибрации. Весь зал ходуном ходит. Вы мне всё испортите.

Я открыл рот, чтобы спросить, сколько мне ждать, но Фонтей снова пробормотал:

– И помолчите. Говорю же, вы мне всё испортите.

Пришлось закрыть рот и остаться на месте.

Фонтей ещё с минуту шептал на свечу. Трубка на треноге то мерцала, то снова гасла, а потом опять наполнялась светом.

Наконец сварщик выпрямился, ещё раз оглядел свечу, теперь мерцающую ровно, и обернулся. На его лице не было улыбки, но он старался выглядеть дружелюбным и гостеприимным.

– Не желаете сбросить напряжение, адами? Может, по кружке свеженькой амброзии?

Я помедлил с ответом: ну в какой ещё школьной больнице вам с порога предложат выпить, чтобы сбросить напряжение?

К тому же, амброзия, возможно, поможет разговорить Фонтея, если уж он так не любит вспоминать о пребывании в Гнездовье. Хотя сам сварщик отлично знал, кто я на самом деле. Он знал, что я собирался воспользоваться порталом Кезария и в итоге не воспользовался. Он видел меня насквозь и, наверняка, понял сразу, что явился я не просто так.

Фонтей направился к соседней тумбе.

– Ну и вибрации, жуткие, – поцокал он, – жутчайшие вибрации ауры у вас, адами. Тут без амброзии точно не обойтись.

Он вынул из тумбы бутыль и две крупных кружки.

– Альмагор тоже от свежей амброзии никогда не отказывается, хотя в последнее время редко заходит. Его аура сегодня вибрирует примерно так же, как у вас. Знаете, я заметил, что вы вообще очень похожи.

Я вскинул брови.

– Кто?

– Вы и Альмагор Стронг, – ответил Фонтей, ставя кружки на тумбу и разливая мутный пенистый напиток.

Пена полезла через края.

Сварщик схватил обе кружки и грузным шагом прошёл к одному из витражей, капая пеной на пол и себе на фартук.