– Ты думаешь, никто из них не знает, как тебя зовут и кем ты являешься для меня? – холодно проговорил Роман, даже не пытаясь завести машину, понимая, что в таком состоянии он недалеко уедет.

– Я написал Силину, – через полминуты сказал Женя, убирая телефон. – Ты слишком эмоционально реагируешь на случившееся.

– Это я ещё держу себя в руках, – недобро усмехнулся Гаранин. – Я полтора года бился за то, что по праву принадлежит мне. И если бы не Первый Имперский Банк, то я своих лошадей, вообще никогда бы больше не увидел. А тут кто-то посмел покуситься на Ирэн, ради которой я и бодался за них.

– Ром, я не задавал тебе этот вопрос, но зачем тебе лошади? – тихо спросил Ожогин у своего практически друга. – Это же единственное, что ты пытался вернуть после банкротства и отъезда твоего отца.

– Они успокаивают, Женя. Помогают справиться с нежелательными эмоциями. Без них я вряд ли смог бы выжить в родовом поместье. А та лошадь, что украли – подарок Лео на летних каникулах перед его последним годом обучения в школе. Демидовы тогда не смогли забрать меня к себе, как всегда делали до этого, и Лео прислал мне Ирэн, – ровно и совершенно безэмоционально ответил Роман. – Ладно, поехали. Надеюсь, я смогу её найти.

***

– Ты собираешься поговорить с Димкой? – спросила Ванда у Лены, сидевшей рядом с ней в малой гостиной, распивая послеобеденный чай и занимаясь блаженным ничегонеделанием.

– О чём? Мы с ним каждый день разговариваем, – ответила Лена, делая глоток.

– Лен, я тебе всё рассказываю, ну, почти всё. А ты скрываешь то, что и так видно всем, кто хоть раз присутствовал на ваших тренировках, – фыркнула Ванда. – Например, как ты на него смотришь.

– И как же? – Лена заметно напряглась.

– Как я на Ромку на том фото у Муратова, – Ванда закатила глаза. – Эта проклятая фотография все газеты облетела, – она внимательно посмотрела на Лену. – Похоже, ты влипла, почти как я. Но у тебя есть преимущество, Димка находится рядом с тобой, и его не швыряет из крайности в крайность с амплитудой в сто восемьдесят градусов, – в голосе Ванды появилась горечь.

– Я… Это всё равно ничего не изменит. Я же обычная сирота из бедной семьи, а он Наумов, – покачала головой Долгова и принялась рассматривать прилипшие к стенкам чашки чаинки. «Интересно, вот на кофейной гуще можно гадать, а на чае?» – пронеслись в голове суматошные мысли.

– Не мне тебе, конечно, давать советы, но это же Дима, – Ванда слабо улыбнулась. – Если следовать твоей логике, то мне, дочери обычного бакалейщика, тоже ничего не светит.

– У вас всё не так, – Лена поставила чашку на стол и забралась на диванчик с ногами, садясь так, чтобы видеть Ванду. – Ты сама сказала, что это я смотрю на Диму, а он на меня обращает внимание, насколько позволяет обычная вежливость. У вас же всё по-другому. Позвони ему. Сама. У нас же не времена Империи, а вполне себе современное общество, где девушка может проявить инициативу и сама сделать первый шаг.

– И тогда ты поговоришь с Димой? – прищурилась Ванда, доставая телефон из кармана штанов.

– Это нечестно с твоей стороны. Но ладно, если ты позвонишь своему Гаранину, я поговорю с Димой. Во всяком случае выговорюсь, – улыбнулась Лена, глядя на то, как нерешительно Ванда покрутила в руке телефон. – Я так и знала. Что ты решила насчёт службы у Громова?

– Ничего, – Вишневецкая опустила глаза и покрутила на пальце перстень с изумрудом, который никогда не снимала. – Я не знаю, как лучше поступить. Я, похоже, полная дура, если вообще на что-то до сих пор надеюсь.