– Тебе-то что? – отстранилась Вантенуа и оглянулась за поддержкой на Битали.

– Совесть будет мучить. Началось ведь все из-за меня. Надодух, идем. Показывай свое убежище. – Анита невозмутимо проследовала мимо сокурсницы, изобразив, когда той не стало видно ее лица, презрительную ухмылку.

Теперь уже вчетвером пятикурсники спустились на первый этаж, обогнули двор, мимо колодца вышли наружу и повернули к парку. Через минуту недоморф вывел их к стене кустарника, за глинистой проплешиной раздвинул ветви, предупредил:

– Здесь акация, осторожнее. Вот этот ствол толкаем, зелень поднимается, и снизу… – Он первым нырнул вперед.

Последние шаги, и ребята оказались на обширной поляне в окружении высоких цветущих роз, излучающих сладковатый аромат.

– Так вот чем ты тут вечерами развлекаешься! – двинулся вдоль разноцветной стены Битали. – Какие бутоны! Настоящие, или «трунио» использовал?

– Ты так больше не говори, могу обидеться, – предупредил Надодух. – Кстати, мне мелкие цветочки больше нравятся. Вон, со стороны болота Русалочьи рузы россыпями распустились.

– Красота какая! – ахнула Анита, проводя ладонью по лепесткам. – Вот уж от кого не ожидала. Разве ты не из рода магов?

– Из магов. Но на старшем курсе пойду в шаманизм по специализации. К Филлу на естествознание.

– Почему Русалочьи рузы? – оглянулась на него отличница.

– Русалочьи – потому что со стороны болота. Рузы – потому что ошибку на бирке сделал, когда сажал. А исправлять лениво. Да это ерунда, мелочи. Я розы только ради шипов выращиваю, через них даже крыса, не ободравшись, не пролезет. Вот ивы – это моя главная гордость! Иди сюда, смотри.

Недоморф разбежался, прыгнул в самую гущу одного из кустов в центре поляны – ветки под его весом согнулись, и он закачался на живом ложе, прикрытом сверху, словно зонтом, остальной кроной. Надодух развернулся, откинулся на такую же мягкую, из веток, спинку и предложил:

– Слева от тебя – куст с коричневыми листьями, садиться с моей стороны. Попробуй.

Горамник, пригладив волосы, подступила к иве, сперва потрогала ветки ладонью, потом резко толкнулась вперед и бочком опрокинулась в зелень. Ветки качнулись, отступая, и она оказалась на узком овальном ложе.

– Как здорово! – искренне охнула она. – Да ты, оказывается… А я думала…

– Как сказала недавно одна моя знакомая, – довольно ответил недоморф, – главное не баллы в аттестате, а знания в голове… Генриетта, не туда! Я из этой ивы постель хочу сделать. С живым балдахином и стенами. Только там еще ничего не готово. А сесть можно на это деревце, справа от меня. Да, с моей стороны.

– Ты просто Фавн на троне, – шутливо поклонился Битали. – В вашем доме, повелитель растений, сидеть дозволено только дамам, или мне тоже?

– Твое место во-он там, – указал на взгорок, больше похожий на могильный холмик, недоморф. – Тебе ведь обряд проводить нужно. Ложись-ложись, не бойся. Это тоже вариант постели. Я еще на прошлом курсе придумал. После того, как два дня у Эшнуна Ниназовича провалялся. Ложись, ложись…

В голосе Надодуха, при всей его доброжелательности, появились какие-то посторонние вкрадчивые нотки, а потому Кро сначала попробовал холмик ногой. Тот мягко спружинил. Битали зашел сбоку, попробовал в другом месте, оглянулся. Сенусерт, улыбаясь, затаил дыхание.

– Ну, сосед… – Кро выдохнул, опустился, опираясь ладонью и… – А-а-а!!!

Никакой опоры под рукой не оказалось – юноша ухнулся вниз в какую-то яму на глубину почти в человеческий рост, но тут его падение замедлилось, и тело с сухим шелестом закачалось в глубине. Он попытался извернуться в узкой длинной могиле, оказался в горизонтальном положении. Понял, что слегка приподнялся, повернулся на спину. Перед самым лицом колыхались коричневые кисточки, за которыми просвечивало сереющее небо. Те же кисточки плотно прикрывали и все остальное тело.