«Как мы можем знать, начали вы уже свою работу или нет?»

Он теперь понимал, что задача Отвернувшихся была намного необычнее, чем любая другая за всю историю человечества. Логика этой задачи была холодной и извращенной, но столь же прочной, как те цепи, что удерживали Прометея. Это было неустранимым проклятием, и ни один Отвернувшийся не мог самостоятельно от него освободиться. Как бы он ни боролся, ответом была бы все та же «улыбка Отвернувшегося»:

«Откуда же нам знать, работаете вы уже или нет?»

Его сердце забилось в таком гневе, какого он еще никогда не испытывал. Ему хотелось истерически заорать; ему хотелось послать по матери и Сэй, и ООН, и всех делегатов той специальной сессии, и СОП, и лично каждого человека на Земле, и даже трисоляриан, хотя у тех, скорее всего, не было матерей. Он хотел разбушеваться и изломать всю мебель, разметать бумаги, глобус и стаканчик для карандашей на столе Сэй, а потом порвать в клочья голубой флаг ООН… Но он все же сообразил, где он и перед кем находится, овладел собой и встал… чтобы тотчас же тяжело упасть обратно на диван.

– Почему выбрали именно меня? – простонал Ло Цзи, закрывая руками лицо. – У меня нет квалификации по сравнению с другими тремя. У меня нет таланта и нет опыта. Я никогда не видел войны, не говоря уж о руководстве страной. Ученый из меня липовый. Я всего лишь профессор университета, который пробавляется сочинением никудышных статей. Я живу одним днем. Я не хочу иметь детей, и меня не интересует выживание человеческой цивилизации… Почему же выбрали меня? – Под конец этой речи он вскочил с дивана.

Улыбка Сэй погасла.

– По правде говоря, доктор Ло, нас это тоже озадачило. И по этой причине у вас среди всех Отвернувшихся будет самый ограниченный доступ к ресурсам. Выбор вашей кандидатуры – это крупнейшая авантюра в истории.

– Но должна же быть причина, по которой меня выбрали!

– Такая причина есть, но только косвенная. Истинной причины не знает никто. Как я уже сказала, вам придется самому найти ответ.

– Ну хорошо… А косвенная причина какая?

– Мне очень жаль, но у меня нет полномочий вам ее назвать. Уверена, что в свое время вы ее узнаете.

Ло Цзи почувствовал: больше говорить не о чем. Он повернулся и пошел к двери, но на пороге спохватился, что не попрощался. Он обернулся. Как и тогда в зале, Сэй с улыбкой кивнула ему. На этот раз он знал, что означает эта улыбка.

Сэй проговорила:

– Было очень приятно снова встретиться с вами. Но впредь вы будете работать в рамках СОП, и вашим руководителем будет сам сменный председатель СОП.

– Вы не очень-то верите в меня, так? – спросил Ло Цзи.

– Я уже сказала – ставка на вашу кандидатуру связана с огромным риском.

– Тогда вы правы.

– Я была права в том, что рискнула?

– Нет. Правы в том, что мало на меня надеетесь.

И он вышел из кабинета, так и не попрощавшись. Опять в том же состоянии, в каком был после назначения Отвернувшимся, Ло Цзи в прострации брел по коридору. Дошел до лифта, спустился в вестибюль на первом этаже, вышел из здания Секретариата и еще раз оказался на площади Объединенных наций. Его окружила охрана; он пару раз нетерпеливо толкался, но они прилипли к нему, как магниты, и следовали за ним, куда бы он ни направлялся. Время было дневное; Ши Цян и Кент подошли к нему посреди залитой солнцем площади и попросили либо войти обратно в здание, либо как можно скорее сесть в машину.

– Я что, до конца дней своих больше не увижу солнца? – спросил он Ши Цяна.

– Не в этом дело. Окрестности проверены, здесь относительно безопасно. Но вокруг много посетителей, и все они вас знают. Работать с толпой сложно, да вам, наверное, это и ни к чему.