– Да, мам, – шмыгнул носом юный эльф.

– Хорошо. Мне бы очень не хотелось видеть, что ты начал уступать кровной сестре в таком простом деле, как поединок. Сегодня же разбери этот бой по секундам и найди те три ошибки, которые привели тебя к поражению.

– Да, мама.

– Теперь второе: поскольку у оленя два рога и оба – довольно большие, то один из вас берет себе левый, а вторая, соответственно, правый. Если кому-то не хватит, то зубы можно точить и на камнях, а кое-кто имеет достаточно возможностей, чтобы для своей задумки использовать опаленный камень, в котором вполне можно выточить дыру нужных размеров и формы.

– Огнем долго, – понурился Тор, ковыряя босой ногой землю.

– Зато сестру не обидишь. Тем более, тебе надо совершенствоваться. Тирриниэль ведь об этом тоже говорил, правда? А теперь прекратите драку и марш завтракать. И чтобы Тоссу помогли с разделкой!

– Хорошо, мама, – послушно кивнул юный эльф. Они с Хиш переглянулись, одинаково тяжело вздохнули, но перестали дуться друг на друга и умчались за посмеивающимися братьями, принявшимися разводить огонь в сложенном из больших камней очаге.

Белка покачала головой, словно сетуя на излишнюю агрессивность молодежи. Затем перехватила вопросительный взгляд от близнецов и отмахнулась: дети… пускай резвятся с рогами, раз уж любят. Только чтобы никого ими не проткнули и не испортили фонтан.

Крес и Тосс усмехнулись, не нуждаясь в устном подтверждении приказа, и быстро отломали массивные, закрученные спиралью предметы спора. Поморщились от радостного вопля, от которого дрогнули пышные кроны палисандров, и со смешком передали драгоценные рога просиявшим от счастья возмутителям спокойствия. Все-таки мелкие они еще. Забавные, смешные. Действительно, дети. Правда, одна уже способна ударом лапы перебить хребет дикому буйволу, а второй в силах спалить половину Проклятого леса. Хорошо, что оба обожают и безмерно уважают Белку, приучены беспрекословно слушаться, с готовностью выполняют все, что от них требуют, и готовы даже поделиться друг с другом сокровищем, от которого в любых других обстоятельствах так просто бы не отказались.

Гончая неслышно вздохнула, гадая про себя, сколько времени эта лихая парочка побудет тихой, а потом отвернулась и, не удостоив замерших в нерешительности братьев даже взглядом, негромко бросила:

– Тиль, ты где? Пойдем, я покажу тебе Лабиринт.

Владыка Л’аэртэ, до этого мига безмолвно наблюдавший за ней из-за дальних деревьев, бесшумно выступил вперед: кажется, время для расспросов, наконец, подошло?

– Ешь, – с усмешкой сказал Крес, ставя перед Стрегоном миску с огромным ломтем горячего мяса и наваристой кашей. – Тебе надо много есть, иначе нескоро оправишься. А Бел хочет уже через пару дней идти дальше. Ты же не собираешься ее огорчать?

Стрегон покосился на загорелые физиономии белобрысых крепышей, по какой-то причине живущих рядом с Лабиринтом, затем – на побратимов; после чего вдруг перехватил внимательный взгляд Терга и осторожно уточнил:

– Два дня?

– Точно, – лениво отозвался Тосс. – Был бы ты в форме, она бы ушла сегодня. Но вам дают время прийти в себя. Если не окрепнешь, то останешься тут – дожидаться ее возвращения и подыхать со скуки.

– По вам не похоже, что вы подыхаете, – вполголоса буркнул Лакр, исподволь изучая близнецов. И, особенно, их загорелые подтянутые тела, которые они не стеснялись демонстрировать ни пришлым, ни Тору с Хиш, ни Белке. Здоровенные, гады. Аж завидно! И где, интересно, она таких отыскала?

– Да, с Тором и Хиш не соскучишься, – сверкнул белыми зубами Крес, усаживаясь напротив. – Нас с братом едва хватает на двоих.