– По крайней мере, я их предупредила.

– Тебе не кажется это немножечко странным? – спросил Уилл, когда, держа в руках ледяные бутылки с колой, мы вернулись в машину. – Видела ты его руку? Никаких шрамов, никаких следов! Так не бывает. И если он действительно когда-то ее обжег, это… это просто удивительно!

Он повертел бутылку с колой в руке.

– Должно быть, в этой воде содержится какой-то минерал с антисептическими свойствами. Или комбинация минералов. Интересно, проводился ли когда-нибудь химический анализ этой воды? – Уилл посмотрел на бутылку так, словно ответы на его вопросы находились внутри.

– А что ты думаешь об этой Гарриет и ее предупреждениях?

– В здешних краях зимы длинные… а это весьма способствует появлению легенд, которые хорошо рассказывать у камина долгими зимними вечерами, – ответил он. – Я тебе, кажется, уже говорил, что об этом источнике рассказывают много всяких глупостей.

«Мрачное место», – вспомнила я, когда мы отъехали от центра города и свернули на дорогу, убегавшую дальше в холмы. На их склонах не было видно никаких следов человеческого жилья – только голые скалы и лес. Лишь изредка попадались низкие, полуобвалившиеся каменные стены. Воздух стал заметно холоднее, а деревья подступали к дороге так близко, что казалось – еще немного, и они сомкнутся прямо перед радиатором нашей машины. Постепенно у нас обоих появилось ощущение, что мы каким-то образом сбились с пути, потому что в этом необжитом, диком краю просто не могло быть никаких шикарных отелей вроде того, который я видела в проспекте. Узкий проселок становился все у́же, «Франклин» тяжело переваливался на ухабах или буксовал в грязи, оставшейся, как видно, еще с весны, когда талая вода сбегала по склону. Колеи, в которые мы угодили всеми колесами, были такими глубокими, что вырваться из них оказалось невозможно, и вскоре мне стало казаться, будто дорога нарочно не дает нам свернуть, изменить направление. Теперь мы могли двигаться только вперед – вперед до самого конца. Но что ждет нас там?

Иногда мне казалось, что мы вот-вот застрянем и нам придется торчать посреди леса бог знает сколько времени. За всю дорогу мы не встретили ни одного автомобиля, ни одной телеги. Это, впрочем, было даже хорошо, так как на такой узкой дороге двум машинам было бы просто не разъехаться. Даже автобус, о котором говорил продавец в магазине, куда-то пропал, и нам оставалось рассчитывать только на собственные силы.

Я уже была готова предложить Уиллу ехать назад – мне казалось, что задним ходом мы как-нибудь доберемся до места, где дорога станет пошире и мы сможем развернуться, чтобы, забыв о всех чудесных источниках на свете, вернуться в наш милый дом в Лейнсборо, но тут на обочине вдруг возник белый деревянный щит, на котором было написано, что до отеля осталась одна миля. После этого подъем стал еще круче, и дальше мы ползли буквально со скоростью улитки. Ветви деревьев над дорогой почти сомкнулись, мы двигались словно в сумрачном зеленом тоннеле, который засасывал нас в себя, будто гигантский пищевод. Потом появился еще один щит-указатель. Если верить ему, до отеля оставалось полмили, но я не верила. Мне казалось, будто это обман и кто-то нарочно заманивает нас в глубь леса, чтобы расправиться с нами. Я понимала, что это глупости, но подсознательный, иррациональный страх был сильнее любых доводов разума.

– Все-таки мне кажется, мы едем не туда, – с трудом выдавила я.

– Этого не может быть, ты же видела указатели, – возразил Уилл, но я заметила, как побелели от напряжения его пальцы, когда он сильнее стиснул руль. – И потом, ты же видишь – дорога слишком узка́. Здесь нам не развернуться.