Он тут же загнал батарею на место. Встроенные в оружие тайные устройства начали калибровку.

На стол человек положил несколько батарей. Как бы ни хотелось утащить их все, на это просто не хватит сил.

– Зарядник есть? – спросил человек.

– Здесь я задаю вопросы!

– Задавай.

– Анализ личного индикатора указывает на низкий статус гражданина, – вещало существо, – трудовая повинность не закрыта. Десять поколений ограничений. Наблюдаю рецидивное нарушение, выношу вердикт о продлении пребывания в исправительном лагере. Гражданин – предупреждение! Повторное нарушение влечет увеличение срока пребывания в экспоненциальном размере…

В следующем ящике находилось тяжелое оружие. Рядом – гранаты. С гладкой поверхностью предназначались, очевидно, для техники, пробития преград. Ребристые – для незащищенных, мясных целей.

Подумав, человек решил захватить две гладкие гранаты. Вдруг пригодятся. Весят они не немного, безопасны – относительно, – для него самого.

Цветные гранаты наверняка содержали газы, отравляющие или оглушающие. Светошумовые. Еще какие-то специальные штуки. Кое-что человек угадывал, видел такое или в кино, или на броне конвоиров.

Прикосновение к каждой гранате, батарее увеличивало срок на год, два, четыре и так далее.

Казнями начальник не угрожал, это прерогатива суда.

Выложив на стол почти все содержимое ящиков, кроме тяжелого оружия, массивных стволов, способных прожечь дыру в двадцатимиллиметровой броне, человек осмотрел добычу.

Да, все не утащить.

– Так зарядник есть? – повторил он вопрос.

– Владение средствами и устройствами их обслуживание…

Человек закатил глаза, отмахнулся.

– Чего хотел то? Переходи к сути.

– Гражданин 9841/дельта, вам вменяется в обязанность оказание поддержки исполняющему обязанности начальнику бастиона Андертон.

– В каком смысле?

– Обслуживание включает в себя кормление и очистку исполняющего обязанности начальника бастиона Андертон.

Тон начальника вызывал удивление. За все это время тот ни разу не сбился с ритма. Голос его так же гремел, припечатывал гражданского весомостью. Если закрыть глаза, буквально подавляет эта статность. Буквально – без иронии, ноги становятся ватными, поджилки трясутся.

– Нет, – ответил человек.

– Не понял.

– Нет. Сам о себе заботься. Или позови других стражей. Своих подчиненных. Кто-нибудь отзовется на зов.

– Я не позволю какому-то грязному маргиналу так со мной разговаривать! – взревел начальник.

Человек скосил глаза, видя лежащий на краю стола массивную винтовку, чей магазин начинен разрывными снарядами.

Заболевший начальник тянул длинные многосуставчатые пальцы к оружию. Даже дотянулся, кончики пальцев, без ногтей скребли по рукояти. Начальник подтянул к себе оружие, но взять его не смог.

Десять фаланг не позволяли обхватить оружие за рукоять. Только оплетали его подобно жгутам, как безглазые черви, обжимают крыс в канализации.

Вторая рука у начальника усохла. Кости пронзили кожу, выпирая подобно когтям. Суставы наоборот воспалились и краснели, как наливные фрукты. Напоминали плоды, что заключенные собирали в теплицах. Собирали, но не могли отведать их – рты были или зашиты и опломбированы или, если надсмотрщики попались милосерднее, просто закрыты намордником.

Оружие вывалилось из руки начальника, скользнуло на другой край стола.

– Гражданин! Приказываю тебе исполнять!

– Да не буду, уймись уже.

Из бокового рта начальник продолжали сыпаться угрозы, перемежающиеся упоминанием каких-то законов, подзаконных актов, местных распоряжений, решений исполнителей. Номера, параграфы, ссылки и апелляция к авторитетам, что сгинули еще до апокалипсиса.