Им пришлось миновать почти с десяток великолепных залов, разделенных прочными зелеными стенами, но при этом обставленных и задрапированных так искусно, что создавалось ощущение пребывания в роскошных апартаментах, которых не погнушался бы и сам король. Нет, никакого золота, вычурных колонн и дурных завитушек на стенах – в чертогах владыки все было обустроено умно и со вкусом. А сочетание мягко светящихся стен, укромных альковов, утопающих в цветах лужаек, удивительно мягкой травы под ногами и поразительно чистого неба вместо потолка, которые дополнялись легким ароматом утреннего леса, искусно выполненными статуями в нишах, изящными полукружиями фонтанов с чистейшей водой и мелькающими там золотистыми рыбками… все это заставляло невольно проникнуться уважением к создателю необычного дворца. А еще с искренним восхищением любоваться открывающимися красотами и жадно впитывать гармонию этого места, прекраснее которого ни Тир, ни Милле еще не видели.

– Знаешь, – вдруг шепнула Мелисса, искренне пораженная увиденным, – а им удалось меня удивить. Никогда не думала, что тут может быть так спокойно.

Тир вздрогнул и, оторвавшись от неописуемой красоты, которую тоже никак не ожидал увидеть, пришел в себя.

– Не забывай, где мы! Нельзя расслабляться!

Милле послушно уставилась в землю, и больше они не разговаривали.

Тронный зал против ожиданий оказался не очень большим. Зато он был идеально круглым, со всех сторон, в том числе и сверху, закрыт зелеными побегами, но, что самое интересное, здесь не имелось ни единого пенька, скамьи или лавки, где можно было дать отдых утомленным ногам. Ни фонтанов, ни птиц, ни статуй и никакого изящества, как в предыдущих залах. Просто обычное помещение. Правда, защищенное так, как нигде больше. И именно здесь сильнее всего чувствовалась льющаяся отовсюду магия. Здесь был ее эпицентр, ее средоточие и наивысшая концентрация.

Единственным предметом мебели, нарушающим суровый аскетизм зала, был роскошный, искусно задрапированный тканями трон, который частично вырастал из одной из стен, а частично уходил корнями в землю. Высокая спинка, жесткое сиденье, удивительно красиво вырезанные (или выращенные?) подлокотники, на которых невольно задерживался взгляд. Тонкая сеточка лиан, ненавязчиво оплетающая ножки и пропадающая в коротком ежике жестковатой травы. А еще – раскидистая, удивительно широкая ветвь гигантского ясеня, накрывающая эту конструкцию наподобие зеленого шатра и кидающая густую тень на усталое лицо хозяина этого леса.

Владыка Л’аэртэ, вяло потеребив полу роскошного белоснежного одеяния, укрывающего его от подбородка до самых пяток, равнодушно посмотрел на коленопреклоненного эльфа у своих ног и медленно кивнул:

– Я понял тебя, Тартис. Ты уверен, что король людей не пострадал?

Изящный золотой обруч на голове царственного эльфа сверкнул, бросив на красивое лицо владыки тень. Вплавленный в него изумруд подозрительно потускнел. Густая, некогда смоляная, а теперь заметно поседевшая шевелюра владыки чуть шелохнулась, выдавая его невольное движение. Истончившиеся руки чуть дрогнули, изящные когда-то пальцы нервно сжались, и родовой перстень на них неохотно провернулся, показывая, насколько сильно изменился за последнее время его бессмертный владелец.

Владыка эльфов медленно, но неумолимо умирал и прекрасно знал об этом. Он исхудал, осунулся, утратил былое величие и поразительную для потомков Изиара красоту. Он начал терять даже магическую силу, хотя старался и не показывать своей слабости. Но совсем скоро это станет заметным, и тогда…