Он неторопливо миновал непонимающе переглядывающихся стражников, с удовольствием вдохнул свежий воздух, которого так не хватало в городе. А оказавшись за пределами столицы, обернулся и с усмешкой бросил тяжелый золотой кругляш – плату за проезд, о которой начальник караула напрочь позабыл. Впрочем, если бы даже и вспомнил, то все равно не рискнул бы ее потребовать, потому что до сих пор не мог отойти от мимолетного шока: этот странный чужак одним взглядом сумел выбить его из колеи. Да и то, как он двигался, казалось невозможным – слишком быстро для живого человека.

Золотой с глухим стуком упал в дорожную пыль, отчего немолодой страж чуть вздрогнул и, наконец, отмер. Однако еще несколько томительных минут он не мог заставить себя подобрать проклятую монету, будто та была не из золота и не превышала необходимую плату в несколько десятков раз, а выглядела злобным выходцем из нижнего мира.

В конце концов, он переборол нелепые сомнения, нагнулся и подхватил-таки дурацкую деньгу, машинально отирая ее от пыли. А затем случайно взглянул на чеканку, снова замер, затем издал какой-то невнятный звук и вдруг обессилено опустился на землю, словно из тела кто-то разом вынул все кости.

Он никогда прежде не видел ничего подобного, потому что деньги в Интарисе всегда выглядели одинаково – с благородным профилем его величества на одной из сторон. Так, как повелел еще король Миррд много веков назад. Эльфы чаще всего пользовались изображением своих любимых рун, а гномы отделывались очертаниями Лунных гор. Но сейчас с новенькой золотой монеты на оторопевшего стража с ухмылкой смотрела здоровенная зверюга, которую лишь с большой натяжкой можно было назвать собакой. Вернее, это была не совсем собака, а очень даже пес. Хищный, непокорный, смертельно опасный. Одним словом, дикий. И он крепко сжимал в зубах искрящуюся огнем семилучевую звезду.

[1] Самое крупное королевство людей на западе Лиары

[2] Ланния - одно из небольших королевств, граничащих с Интарисом

2. Глава 1

– Зачем ты это сделал? – проворчал юноша, едва Аккмал скрылся из глаз, а вымощенный каменным тракт завернул в ближайший лесок и уступил место обычной, хотя и хорошо укатанной дороге.

Рыжеволосый повел широкими плечами и зевнул, незаметно присматривая за окрестностями.

– Что именно?

– Отдал им монету Стражей[1]! Их не так много, чтобы разбрасываться где не следует! И нам, если помнишь, было велено не привлекать внимания!

– Гм… – кашлянул ланниец. – Знаешь, у него было такое забавное лицо, что я не удержался.

Юноша развернулся в седле так резко, что низко надвинутый капюшон слетел и открыл солнечным лучам то, что так долго скрывал: роскошную, угольно-черную гриву, небрежно собранную на затылке в хвост; безупречно ровную кожу на поразительно красивом лице; тонкие губы – сейчас сжатые в идеально прямую линию; заостренные уши и слегка раскосые зеленые глаза, в которых вспыхнуло нешуточное раздражение.

Если бы здесь присутствовал сторонний наблюдатель, он бы точно оторопел, потому что юный эльф оказался не просто красив, а ошеломительно, фантастически хорош собой. И дело было даже не в том, что юноша оказался непростительно юн. Не в том, что перворожденные НИКОГДА не показывали смертным свой бесценный молодняк. А в том, что парню было строго-настрого велено хранить инкогнито и ни в коем случае не позволять себя разглядывать.

Юноша тряхнул шевелюрой и сердито уставился на безмятежного смертного, посмевшего так рисковать его положением.

– Ва-а-ал… – угрожающе протянул он. – Проклятье! Да по этой монете любой дурак сообразит, что ты – Страж! Они нас запомнили!