И это Корсакова чертовски пугало…

8 мая 1881 года, ночь,

усадьба Маевских

Под импровизированный морг Корсакову выделили холодный сарай на хозяйственном дворе за усадебным домом. Крестьяне, под бдительным оком Кузьмы Силыча (который как-то незаметно подвинул на задний план действительного старосту), внесли туда тело Василия Александровича Исаева. Владимир же извлек из дорожных сумок сверток с хирургическими инструментами. С опытными прозекторами Корсаков тягаться не смел, но кое-какие навыки, необходимые для фамильного дела, все-таки получил. До сего дня эти знания не требовались – ни тварей, ни их жертв Владимиру вскрывать еще не доводилось. Однако все случается в первый раз. В результате они с Тепловым закрылись в сарае, а сам Владимир приступил к осмотру покойника.

Атмосфера в усадьбе накалилась. Дмитрий не смел поднять взгляда на Маевских (это касалось даже его ненаглядной Татьяны). Владимир и Андрей Константинович общались в рамках приличий, однако глаз друг с друга не спускали. У Маевских меж тем также появилась причина недоверчиво коситься на Теплова – тот впервые огласил истинную цель, из-за которой оказался у них в усадьбе. И заодно упомянул, что (как и покойный) является чиновником особых поручений. Корсаков в этот момент смотрел не столько на Маевских, сколько на Кузьму Силыча. Глаза бывшего старосты, когда Теплов наконец-то официально представился, недобро блеснули. Корсаков был уверен, что какими бы силами ни обладали Маевские, ему удастся справиться с Андреем Константиновичем – остальные члены семьи представляли куда меньшую угрозу. А вот полторы дюжины деревенских, беспрекословно повинующихся Кузьме Силычу, вполне могли сделать так, что их с Дмитрием никто бы больше не увидел в царстве живых.

По чести, Владимир бы предпочел удрать как можно дальше от усадьбы с деревней и вернуться сюда даже не вместе с исправником и казачьим разъездом, как шутил Теплов. Нет, тут бы очень пригодилась помощь полковника – Корсаков поймал себя на мысли, что в сопровождении ротмистра Нораева он чувствовал бы себя куда спокойнее.

Несмотря на то что при их первой встрече жандарм был готов его убить. Но то дела прошедшие. Пока же гости, хозяева и их крестьяне молча разошлись. И в усадьбе, и в деревне сейчас явно шли разговоры о том, что делать дальше. А Корсаков даже не мог предложить сбежать – Теплову это грозило верной смертью. Оставалось только сосредоточиться на теле Исаева, которое, как надеялся Владимир, прольет свет на творящуюся вокруг чертовщину. Работать пришлось в свете принесенных из дома свечей и дорожного фонаря, который держал в подрагивающих руках Дмитрий.

– На наше с тобой счастье, кажется, твой несчастливый предшественник скончался сравнительно недавно, – комментировал процесс Корсаков. – Поэтому на долю новоявленного прозектора, в лице твоего покорного слуги, не досталось ни «ароматных» следов разложения, ни финальных стадий rigor mortis.

– Сей факт меня, безусловно, радует, – проворчал Теплов.

– И правильно делает, – отозвался Корсаков. – А вот что должно тебя озаботить, так это вопрос: если Исаев умер совсем недавно, то где он находился все это время? Выживал на болотах один? Мне в это не верится. Скрывался где-то в деревне или усадьбе? Тоже вряд ли. Куда более вероятно, что кто-то или что-то держало его в плену. Но давай погодим с выводами.

Первым делом Владимир бегло осмотрел одежду покойного чиновника, а точнее – ее повреждения. Часть он мог списать на то, что бедняга бежал сквозь лес, падая и цепляясь за ветки. Однако кое-где видны были явственные порезы, а в одном месте – даже следы когтей, не похожих на звериные. Если только в Муромских лесах не завелся пятипалый хищник.