— Выходите, фра Филчер, — голос у мага был веселым. — Думаю, сейчас вам точно требуется прогулка в кустики.

… — Интересный экземпляр, — пробормотал Фо Амаль, двумя пальцами подбирая скрюченную нежить. — Почему я не почувствовал Тьму?

— Удар «кнута», — неохотно пояснила я. — И то зелье, что я применила в лавке. Оно притупляет чувства. Еще несколько дней будете «слепы» и «глухи» к магии.

— Могли бы и предупредить. Впрочем…

Фо Амаль пожал плечами. Какое еще «впрочем»?!

Мы были готовы продолжить путь. Позади на тракте орудовали дознаватели, вызванные Фо Амалем с помощью магического кристалла связи. Эти люди в темных плащах и с масками на лицах прибыли откуда-то с востока, а не по прядницкому тракту.

У инспектора все пальцы были в чернилах – столько бумаг ему пришлось подписать и заверить своей печатью грифона.

Я дождалась, когда маг, наконец, утрамбует серый склизкий ком обратно в конверт и передаст его дознавателям, и выпалила:

— Ну! Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?! Нас чуть не убили! Из-за вас!

— Из-за меня?!!! — Фо Амаль впервые проявил хоть какие-то негативные эмоции: полыхнул глазами так яростно, что я почти залюбовалась.

— Конечно! Я тут из-за вас! Это вы меня подставили! ВЫ устроили проверку в лавке и ЯКОБЫ нашли в моих зельях следы черного колдовства!

— ЯКОБЫ?!

— Разумеется! Я зельевар в третьем поколении! Ничего общего с темной магией не имею!

— НИЧЕГО ОБЩЕГО?!

«Кто много повторяет, тот в смысл не вдупляет!», — так говаривал мой папа. Умнейший был человек. Рыжий, как бабушка. И с юмором. Говорят, я на него похожа.

— Ознакомьтесь! — гаркнул инспектор, протягивая то самое ввергшее его в расстройство письмо.

Преисполнившись самыми худшими ожиданиями (уж очень сердитое лицо состроил инспектор), я начала читать. Письмо было подписано помощником губернатора. Почерк чиновника то карабкался к верхним строчкам, то ступеньками скатывался вниз. Однако кое-что я разобрала.

— «… неожиданная хворь... сильная боль… необъяснимые явления… волнения…». Послание в стихах? — поинтересовалась я.

— А-а-а! — взревел инспектор и вырвал у меня письмо. Потрясая им перед моим носом, заговорил, четко произнося каждое слово: — В Прядницах эпидемия – любви и… диареи. Остановлена работа большинства учреждений, лавок… даже мукомольня стоит! Народ слоняется по улицам, используя оную в качестве… неважно! Повсюду массовые… оргии!

— Много? — робко пискнула я, втянув голову в плечи.

— Оргий?!

— Лю…людей?

— Много! Как раз все те, кто участвовал в разгроме вашей лавки, фра Филчер!

Они все-таки ее разгромили. Я шмыгнула носом. Фо Амаль подался вперед и вкрадчиво спросил:

— Ну! Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? И чего ожидать МНЕ?

— При чем тут вы? — огрызнулась я. — Вы-то… без диареи. И любви в вас… тоже особо не наблюдается.

Фо Амаль растерянно моргнул.

Мама всегда говорила, что лучшая самозащита – это нападение. Недовольные клиенты вернули флакон с каплями? Мутный осадок? Сразу хмурьтесь и напирайте с вопросом: где хранили? Имелся ли непосредственный доступ магии к средству? Чтобы не быть обвиненными – обвиняйте первыми.

Я покосилась на инспектора, ожидавшего ответ. Судя по известным мне фактам, в последнее время Фо Амаля хранили в крайне неблагоприятных для него условиях. Так что с обвинениями как-то не складывалось.

— Меня тут чуть не убили. Подозреваю, из-за вас, — инспектор долил масла в огонь. — Судью вызвали на магический поединок, который, на минуточку, будет проводиться с применением ранящей магии. Графскому сыночку… как его… До Фолье… начистили… нанесли телесные повреждения, как раз после нашего отъезда, прямо на станции.