Эльф уже собрался пройти мимо, как в этот момент алый венчик дрогнул и, наклонившись, выронил наружу скелетик полевки. После чего снова выпрямился, бодро икнул и замер, выжидая новую жертву.

Заметив, что милый цветочек даже чуть поворачивает в разные стороны нежные усики, Таррэн передернул плечами и поспешил нагнать неутомимого проводника, в очередной раз перешедшего на бег. А потом тоже прибавил шагу, по пути успевая посматривать не только вперед, но и по бокам и даже за спину, внимательно следя, чтобы следующий за ним по пятам Весельчак не оступился или не сорвался, всполошив всю округу.

Пока все было в порядке: рыжий не зря столько лет оттрубил на военной службе, чтобы замарать чистейшую репутацию Бешеных лис. Как ни странно, он еще ни разу не ругнулся, не споткнулся и не упал, стойко утвердив эльфа в мысли, что контролировать и считать его недотепой не надо, несмотря на длинный язык.

Следом за Весельчаком упруго бежал Танарис, затем – Аркан и Ирбис, между которыми следовал Элиар с недовольной физиономией, после них – Сова и Молот, а замыкали короткую цепочку Литур и Урантар. Причем последний явно притормаживал, стараясь держать в поле зрения не только едва заметную тропку и впереди идущих, но и оставшееся за спиной пространство, и даже небо, откуда тоже можно было ждать угрозы.

В какой-то момент Таррэн все же поймал нужный ритм и только тогда сообразил, что Белик не просто отсчитывает шаги, а четко соотносит их с частотой биения сердца перворожденного: ровно сто ударов на бег, еще пятьдесят – на отдых, потом снова бег, и так – до бесконечности. Но откуда он мог это знать? Как отмерял с такой поразительной точностью? Разве что слышал или каким-то образом предугадывал? Темный пока не разобрался и вынужденно оставил очередную загадку на потом. Остальные тоже быстро втянулись, скрупулезно выполняя наказ Белика – ступать след в след. И сейчас растянулись цепочкой на несколько десятков шагов, старательно карабкаясь по коварным склонам с ловкостью прирожденных скалолазов.

Здесь действительно почти не встречались растения, редко когда можно было увидеть полузасохшие кустики чертополоха или колючие ростки храмовника. Возможно, немного выше и южнее склоны действительно кишели опасной для всякого чужака жизнью, но именно поблизости от тропы никакого растительного изобилия не было и в помине. А значит, шансы нарваться на местных обитателей сводились к минимуму, и все это прекрасно понимали. Ради такого подарка стоило потерпеть стертые ноги, ноющие от постоянного лазания по валунам мышцы и гудящие от напряжения стопы.

Никто не следил за временем – не до того. Гораздо важнее было не потерять темп, не сбить дыхание и не оплошать, оповещая всю округу благим матом о том, что подвернул по глупости ногу. Редко кто вскидывал голову от камней, примелькавшихся до тошноты, но если и случалось кому-то быстро оглядеться по сторонам, то он тут же опускал глаза вновь: картина все равно почти не менялась. Белик уже успел доказать, что ему можно верить, а дорогу и вовсе выбирал без чужого участия. С учетом последних событий проверять его слова о том, что он удавит за шум, никто особо не рвался. Воины просто старались не отстать. Главное, что еще не стемнело, а значит, им еще идти и идти вслед за неутомимым двужильным пацаном и его свирепой зверюгой, которая вдруг приобрела нехорошую привычку оглядываться каждые полчаса, смотреть на пыхтящих воинов, насмешливо хмыкать и отвратительно бодро снова мчаться вперед.

В какой-то момент Таррэн справедливо заподозрил, что Белик непонятным образом чувствует ее настроение, а то и смотрит с помощью ее глаз, потому что другими причинами его поразительную осведомленность в делах отряда объяснить было невозможно. Но спрашивать было неуместно, а пацан всю дорогу старался не поворачиваться к спутникам лицом и упорно прятал глаза.