– Молодец. Теперь нужно объяснить всё родственникам.

Ну точно, мальчишка совсем зелёный и делает это в первый раз. Поэтому такой… человечный. Ненадолго.

Он на меня глянул, тут же отвёл глаза и зачастил:

– Раз в месяц вам будет предоставляться препарат для поддержания Ольги Быковой в искусственном параличе. Над кроватью я установил оборудование, которое считывает её состояние круглосуточно. Если заклю… Ольга Быкова вдруг придёт в себя, осознанно зашевелится, или её тело переместится от датчика дальше, чем заложенные в программу размеры квартиры, у вас будут неприятности. Ну, то есть договор аннулируется, и её заберут. Гигиену, обработку пролежней, парентеральное питание и прочие процедуры кто будет осуществлять?

– А это так важно? – с трудом выдавила я.

– Нет, конечно, – покачал головой медик. – Просто лучше бы найти специалиста…

– Я сама специалист, – перебила я его и невесть почему стала объяснять – наверное, из-за нервов: – Всю жизнь работаю в реанимации, как напрямую с пациентом, так и с оборудованием. Сертификат высшей категории.

Вернее, работала. Как только Олю арестовали, меня тут же уволили. Естественно, «по собственному желанию». Хоть не по какой-нибудь статье, и на том спасибо. Ну и хорошо. Зато дома буду находиться двадцать четыре часа в сутки. Главное, с ума не сойти и не обнищать. Содержание заключённого по месту регистрации – очень дорогое удовольствие. На адвоката и на то, чтобы устроить Оленьке домашний арест, ушли все наши накопления.

Но, естественно, перед представителями власти я до конца откровенничать не стала, вовремя обуздав напавшую болтливость.

– И всё равно рекомендую приобрести реанимационную капсулу, – не унимался стажёр. – Тогда инъекции не нужны будут – аппаратура сама всё сделает.

Ага. Можно подумать, у меня в тумбочке необходимая сумма лежит. Вот прямо сейчас закажу агрегат, который стоит половину годовой зарплаты мужа. Не сдержалась, зло усмехнулась. Мальчишка стушевался и наконец-то замолчал.

– А если в геймерский лежак? – раздалось вдруг из-за двери.

Стажёр вздрогнул, посмотрел на старшего товарища.

– Это мой свёкор, я потом ему объясню разницу между медицинской и игровой капсулой, – сказала я.

Очень хотелось, чтобы они ушли как можно скорее. Прямо очень. Их присутствие угнетало больше, чем Олино положение.

– Значит, вопросов больше нет? – уточнил судебщик и сам же себе ответил: – Вопросов больше нет. Документы пришлём по сети, как и заявлено, на имя Быковой Полины Святославовны. До встречи через месяц или в случае чрезвычайной ситуации.

Они тоже не жаждали здесь задерживаться. Интересно, сколько ещё «заключённых на дому» им сегодня предстоит объехать? Хотя нет, вру. Ни капельки не интересно.

Открыв дверь, полицейский едва не зашиб свёкра, но тот вовремя отскочил со всей прытью, на которую были способны его старые ноги. Матвей Ростиславович не захотел присутствовать при, как он выразился, выключении внучки, но подслушивал.

Работники тюрьмы ушли. Свёкор со свойственной ему непосредственностью показал их спинам два «фака» и захлопнул входную дверь. В моей груди наконец-то разжались ледяные пальцы.

Денис слушал, плотно сжав челюсти и прищурившись, как и всегда, когда с трудом сдерживал гнев. А я рассказывала и плакала, остро жалея, что он не может меня обнять.

Мой муж работает в космосе. В частной компании, которая занимается добычей редкоземельных металлов. Восемь месяцев он жутко далеко от дома, четыре в отпуске, и так уже шесть лет. Мы привыкли к такому семейному ритму, но сейчас Дениса очень не хватало здесь, на Земле. Может, смог бы уберечь Олю от беды.