– Ирк, ты знаешь куда идти? Где эта самая дубрава?

– Нее, Любань…Представления даже не имею. Но, Пафнутий сказал " на берегу реки дубрава". Дубов в наших краях сроду не росло. Так, опять же, края-то не наши вовсе. Ох горе – горькое. Тут у нас речушка недалеко течет, маленькая такая. Воробью по колено. У ней даже названия то никакого нет. Может помнишь, мы, когда из деревни на мой кордон ехали, мосток переезжали?

– Да не помню я никакой речушки с мостком. Темно ведь было, ночь. Мы всю дорогу с тобой болтали. Я в окна-то и не глядела даже. – В голосе подруги слышались нотки отчаянья.

– Знаю одно. Идти куда- то надо. Сидя на месте, проблему не решим. А речушка, какой ни на есть, а проводник. – Доводы мне показались вполне разумными, и я слегка приободрилась. Правда, подругу они не вдохновили, и она тоскливо оглядывала окрестности.

Выпив по глотку воды из фляжки, мы тронулись в путь. Через некоторое время услышали шум воды, и из- за очередного бугра увидели …речушку. Только это была не совсем речушка. Тьфу ты! Это была совсем не речушка. Это была большая бурливая река.

– Ты ж говорила, что речушка воробью по колено… А тут не то воробью, слон фиг перейдет. Да течение какое быстрое. Нам на тот берег здесь не перебраться.

– Говорила, говорила… – Пробурчала я себе под нос. – Это ж в нашем мире про воробья актуально. А здесь… – И я махнула рукой, выразив этим жестом все накопленные эмоции. Но делать что-то было надо, и я предложила:

– Пойдем вдоль берега. Может кого увидим, у кого спросить можно. Да и вдоль реки не заблудимся. – Предложение было вполне себе разумным.

Но на Любашу напала сварливость, и подруга никак не желала с ней расставаться:

– Ага, увидим, спросим… Еще не понятно кого увидим. Помнишь, как мы с тобой Македонскую границу зайцами в поле проскочили? Тогда там одни пограничники были. Чуть не пошли у них спрашивать. Слава Богу, вовремя смылись. Так там нам грозил просто штраф. А тут… Вообще ничего не ясно. То ль башку какой-нибудь Змей- Горыныч откусит, то ли Баба Яга в печке изжарит…– ворчала она, но послушно плелась за мной.

Мы спустились к берегу реки (речушкой назвать теперь язык не поворачивался этот бурный поток). Идти там было легче. Влажный песок был плотным, как асфальтная дорога. Так мы прошли еще километров семь. И увидели, о счастье, хлипкий мосток переброшенный на тот берег. Бес шел впереди. Перед самым началом моста он остановился и с недоверием обнюхал старую древесину. Засомневался не только Бес. Нам с Любашей это дряхлое сооружение уверенности в выбранном пути не прибавляло. Но, надо было идти. И я первой поставила ногу на шаткие дощечки моста. Мост протестующе заскрипел, Бес залаял, а Любаша запричитала.

– А, ну все цыц! А то первые пойдете. И так страшно до чертиков. А тут вы еще… скулите хором. – Рявкнула я не оборачиваясь.

Любаня прикрыла рот ладошкой, давая мне понять, что она нема, как рыба. Бес протестующе заворчал, но гавкать все же поостерегся. Дышать я стала только на другой стороне реки. Замахала руками, подавая подруге знаки, что бы шла и не боялась. Раз меня выдержал, то и ее выдержит. Что бы описать дальнейший переход через реку понадобился бы отдельный рассказ. Скажу только одно, что все перебрались благополучно и сели немного отдохнуть, чтобы прийти в себя. Солнце уже стояло в зените, и мы решили немного подкрепиться. Вокруг плотной стеной стоял лес. Пчелки жужжали, птички чирикали. В общем, благодать. На какое- то время мы даже забыли, где мы находимся и что здесь делаем. Из расслабленного состояния нас вывел Бес. Он тихо поднялся, подошел к кромке леса, и глухо зарычал. Мы подскочили, как ужаленные и стали настороженно озираться. Было такое ощущение, что из- за сомкнутых ветвей за нами кто- то наблюдает. Никого не увидев, мы вроде бы успокоились. Но состояние покоя и умиротворенности было нарушено.