– Я не хочу идти на открытое столкновение с Мародером, – вдруг сказал Брут. – Понимаете, Данила, не Картограф ему здесь был нужен первоначально. Мародер в этих краях окопался еще в начале весны, здесь ничья территория, поэтому официально повода для протеста нет. А у нас сейчас худой мир. Люди не гибнут – и хорошо, все-таки война с вольными – не первая и не главная моя цель. Да и не цель. Мародер тут что-то нашел. Мы пытались разведать, что именно, – тщетно. Понятно, что искажение, но какое, почему держится за него, постоянный лагерь с весны строит – неизвестно. А Картографа, думаю, он взял просто так. Может, чтобы обезопаситься от нас, может, чтобы облегчить передвижение по Сектору…
– А вы хотели бы узнать, что там, в лагере Мародера?
Брут остановился и внимательно посмотрел на спутника.
– Конечно, хотел бы.
– Я же все-таки профессионал. И могу не только убивать. Я проникну на территорию противника и узнаю интересующую вас информацию. Считайте это вступительным взносом в клан.
– И как вы туда проникнете?
– Элементарно. Приду и попрошусь на работу. Посмотрите на меня – у меня рожа наемника. Мне поверят. Главное – проникнуть на территорию, а уж что там происходит, я узнаю в течение нескольких часов. Только, Брут, у меня к вам будет две просьбы. Нет, даже три.
– Какие же?
– Первая – если я погибну, позаботьтесь о Прянине и Маугли. Мальчишка, конечно, в Секторе не пропадет, но с вами у него есть шанс вырасти человеком, а не диким зверем. Вторая: если меня задержат, вы меня вытащите?
– Ради одного развязывать войну? Первую просьбу удовлетворю, а вот насчет второй ничего обещать не могу. Третья?
– У вас тут очень вкусное пиво, – честно признался Данила. – И я бы не отказался от бутылочки.
Брут сдержанно улыбнулся и хлопнул его по плечу:
– А вот это – запросто.
Глава 5
Разница между лагерем «Герба» и стоянкой вольных была заметна невооруженным глазом. Если гербовцы заботились о безопасности периметра и нормах элементарной гигиены (читай: рыли выгребные ямы и обустраивали сортиры), а также стремились к некой сугубо армейской унификации как палаток, так и формы одежды, то тут…
«Бардак как он есть, – подумал Данила брезгливо. – Не лагерь, а коммуна хиппи». Палатки – от советских еще брезентовых до легких туристических, модных кислотных оттенков вроде оранжевого, сиреневого и ядовито-зеленого. Ограды вокруг палаток, считай, нет. Ну не принимать же всерьез эти бечевочки, веревочки и проволочки, имитирующие растяжки и ловушки? Да их трехлетний ребенок преодолеет!
Караулы… С караулами вообще тоска. Стоят, красавцы. С винтовками. Где они только такую рухлядь откопали? Трехлинейки Мосина, самые натуральные. Не иначе, черные археологи подогнали. Спрашивается, зачем часовому трехлинейка? Ответ: она же длинная! И опершись на нее, как дворник на метлу, можно подремать.
А сами часовые! Когда Данила еще служил в армии, их, спецуру, рядовые «сапоги» тихо ненавидели, а офицеры активно привлекали для проверки бдительности. Вот так заступит солдат-срочник в наряд, только-только закемарит, и на те, здрасьте: армейская разведка пожаловала. Просыпаешься – на голове мешок, и куда тащат, непонятно. И спецназовцам практика, и бойцам наука. На то и спецназ, чтобы караул не спал.
Этих же, дремлющих или попыхивающих травкой, и часовыми называть грешно. Сборище балбесов. Кое-как вооруженных, кое-как одетых, непонятно чему обученных детей, выбравшихся на природу поиграть в войнушку. Причем детей всех возрастов, от шестнадцати до шестидесяти, потому что мужчины не взрослеют, они только дряхлеют…