Питер Бэрмор, до этого равнодушно пережевывавший салат, поднимается и, ни слова не говоря, выходит из зала. Ни для кого не тайна, что он вовсе не секретарь, как сказано в списочном официальном листе, а исполняет при Лорде совсем иные функции. И подлинная фамилия его вовсе не Бэрмор, и звание у него – майор, как мне однажды намекнул Лавенков. А Бэрримор он у нас потому, что Лорд – это действительно лорд, и обращаться к нему следует «сэр Генри». Сам он вовсе не настаивает на этом, но не выговаривать же каждый раз «мистер Стемплтон-Нортумберленд Седьмой», язык поломаешь, хотя по-английски это, конечно, короче.

– Садитесь, садитесь, – он помогает мне поставить поднос. – Что это у вас?

– Овсянка, сэр Генри, – не удержавшись, отвечаю я.

– Какая же это овсянка? Это бифштекс…

Лорд милостиво улыбается. Он ценит шутку. Он – само обаяние, что, в общем, понятно: обаяние сэра Генри – его основной капитал. И уже в который раз я поражаюсь этому удивительному феномену, его иначе как мистикой не объяснишь. Внешне Лорд – вылитый неандерталец: низкий лоб, мохнатые надбровные дуги, челюсть – толстым ковшом, чуть ли не вполовину лица, фигура как шкаф, воплощенная звериная мощь: медведя сожмет – у того ребра треснут. Вместе с тем минуту с ним пообщаешься, и он уже – лучший твой друг. Фантастическая доброжелательность. Начинаешь ему доверять больше, чем самому себе. Впечатление чуть портит лишь чрезмерно крупный зубной оскал, из-за чего губы, вывернутые вперед, не прикрывают его до конца. И мне иногда – в минуту отрезвления – кажется, что этими своими зубами Лорд перегрыз не одного опасного конкурента. Закон бюрократических джунглей: не загрызешь ты – загрызут тебя. Успешность административной карьеры зависит прежде всего от умения загрызть каждого, кто заслоняет тебе путь наверх.

– Вот что я хочу вам сказать, Илия. Только что состоялось заседание нашего Комитета, и решено было в расписании переговоров ничего не менять. Несмотря на прискорбный… м-м-м… инцидент… ваша группа, как и намечено, проведет сегодняшний раунд. Пусть даже в неполном составе. Надеюсь, вы не будет возражать, Илия?

Он называет меня Илия, с ударением на последнем слоге, был такой жестокий ветхозаветный пророк. Тоже – своеобразный юмор. А под инцидентом он, конечно, подразумевает исчезновение Юсефа.

Я поражен этим неожиданным сообщением. Последние два дня ходили упорные слухи, что нашу группу в лучшем случае тихо расформируют, разбросают по другим экспертным сообществам, в худшем же – всех четверых отстранят от переговоров: мы ныне под подозрением, нас нельзя допускать в святая святых.

Лорд, впрочем, видя мое недоумение, поясняет, что нам просто исключительно повезло. Во-первых, треть членов Административного комитета из-за надвигающегося самума застряла в Аммане, кворума не собрать, неизвестно, когда они сюда доберутся. А во-вторых, из дежурной группы экспертов, которая могла бы нас заменить, выбыли сразу два человека: Гомар, этнопсихолог, утром неожиданно грохнулся в обморок, едва откачали, сейчас находится в медотсеке, а Ида Страймер, профессиональный переговорщик, в обморок, правда, не грохнулась, но засыпает каждые полчаса, отключается на две-три минуты, никакими силами ее не разбудить.

– И вообще, – говорит Лорд, – если мистер Халид внезапно исчез, то почему мы должны подозревать всех остальных? Вы ведь ничего не знали о его замыслах? Нет? Я так и думал. Вот, пожалуйста, и придерживайтесь этой версии.

– Это не версия, – отвечаю я. – Это именно так и есть.