Рано утром Иван и Александр встретились на пересечении Остроумовской и Стромынки, зашли за инспекторами и отправились по адресам.

– Мужчины, врать не буду, не на хлеб прошу. На водку. Дайте, сколько сможете, а?..

У высокой женщины, привязавшейся к Старцеву и Василькову в самом начале улицы, сохранилась замечательная фигура. Но вот венчала ее маленькая голова с безобразным одутловатым лицом, лиловыми синяками и редкими растрепанными волосами, каким-то чудом державшаяся на морщинистой шее.

– Пропойца со стажем, – негромко проговорил Иван.

– Дать ей, что ли, мелочи? – Александр полез в карман.

Старцев усмехнулся и заявил:

– Саня, сердобольный, ты наш! У тебя лишние деньги, что ли, завелись? Она тебя запомнит и потом как родного встречать будет.

– Так ведь не отвяжется и испортит нам всю задумку.

– Не обращай на нее внимания, да и дело с концом.

Офицеры искали последний адрес из довольно длинного списка. Весь день им помогали два детских инспектора: тридцатилетний младший лейтенант Теплов и молоденькая девушка, сержант Нилова. Они прекрасно ориентировались в здешних переулках, не раз встречались с теми персонажами, которых разыскивали оперативники МУРа, и сейчас уверенно шли впереди к нужному переулку.

Задача на этот день сложностью не отличалась. Надо было пробежать по выписанным адресам, найти малолетних бузотеров, воришек, хулиганов и попытаться запугать их, раскрутить, взять на понт, как говаривали в криминальной среде.

Несмотря на относительную простоту занятия, денек выдался тяжелым. Сентябрьское солнышко не на шутку разогрело воздух, и к полудню в Москве стало чертовски жарко. Оперативникам, разыскивающим адреса, приходилось наматывать километры, и к пятнадцати часам Старцев искренне пожалел о том, что не воспользовался служебным автомобилем. Да еще эти детки, если так можно было назвать несовершеннолетних исчадий ада. То «дядя, дай закурить», то «одолжи рублик, а то не скажу ни слова».

Все пацаны, с коими операм довелось встретиться в течение дня, были отнюдь не простачками и оказались весьма подкованными в деле общения с представителями правопорядка.

– А чего ты мне сделаешь? – спросил жиган по кличке Василиса, нагло глядя на Старцева.

Звали его Василием Сизовым, потому, видимо, и приклеилась к нему такая кличка. Нашли пацана на чердаке старого трехэтажного дома. Худущий, грязный, одет в лохмотья. Оперативники задали ему несколько вопросов, а тот в ответ их откровенно послал туда, куда фронтовики посылали фашистов.

Иван, не привыкший к такому общению, взвился, повысил голос и готов был отвесить малолетнему наглецу подзатыльник.

Тот соорудил на физиономии наглую улыбочку и выдал:

– Я законов не нарушал. – Он ловко сплюнул сквозь два передних зуба. – А то, что из приюта сбегаю, так это по делу. Кормят там плохо и грамоте каждый день заставляют учиться. А я не хочу!..

Старцев растерянно посмотрел на инспекторов, сопровождавших сотрудников МУРа.

– Максимум, что мы можем сделать, так это вернуть его в приют, – прошептал лейтенант Теплов.

– А в колонию?

– Это уже сложнее. И дольше.

Поговорить с Василисой все же удалось. Дело спас Васильков. Он пошел на хитрость, демонстративно выудил из кармана пачку хороших папирос и закурил. Мальчишка повел носом раз, другой, потом не выдержал, сменил тон и попросил папироску.

– Мужчины, умоляю. Мне плохо. Ну, хотите, я для вас станцую?

– Цыганочку с выходом? – спросил Старцев и хохотнул. – Или танго?

Высокая женщина огладила юбку на бедре, не понимая, шутят видные мужчины или взаправду хотят посмотреть на эти танцы.