– Я поумнел.

Несколько мгновений девушка смотрела на старика, а затем бросила:

– Я догадывалась, что вы ответите именно так!

На этот раз – зло. Отчётливо зло. Но Генбек не обиделся, поскольку прекрасно знал, какую реакцию вызовет его замечание, и неспешно объяснил:

– Я поумнел в том смысле, что осознал значение слова «глупость».

– Сколько времени на это понадобилось?

– Лучше спроси, что мне для этого не понадобилось.

Бри шумно выдохнула, справляясь с эмоциями, кивнула и совсем другим тоном поинтересовалась:

– Что?

– Совершить непоправимое.

Опыт всегда голосует за разум. А юность – за эмоции. Опыт напоминает о том, что жизнь длинна и нет смысла мостить её дорогу ошибками. Но у юности всегда есть правда.

– Разве то, что происходит вокруг, – правильно? – тихо спросила Бри.

Хамзи развёл руками и улыбнулся. Молча.

– Вот видите!

– Я вижу всё, Марина, но твёрдо знаю, что нужно обязательно просчитывать последствия задуманных глупостей.

– Зачем?

– Зачем? – удивился Генбек.

– И это совсем не глупости, – горячо продолжила девушка. – Что глупого в том, чтобы оставаться гордым и требовать уважения к себе? Ведь если мы будем молчать, если будем отводить глаза и покорно принимать происходящее – ничего не изменится!

– Что ты можешь изменить?

– Если все будут так рассуждать – ничего.

– А ты уверена, что сможешь хоть что-то изменить?

– Если все будут так рассуждать – ничего, – повторила Бри.

Хамзи покачал головой, то ли признавая правоту девушки, то ли укоряя её за горячность и юношеский максимализм, поджал губы, словно намереваясь закончить разговор, но всё-таки не удержался – продолжил:

– В тебе очень много от матери, Марина.

– Это укол? – Бри не ожидала, что Генбек напомнит ей о крови, но сумела не показать, что рассердилась.

– Это констатация факта, – уточнил старик. – Лена была очень хладнокровной, спокойной, но при этом – принципиальной. Твёрдо стояла на своём.

Нет, он не собирался её оскорблять, и девушка чуть расслабилась. И даже улыбнулась – краешками губ.

– Отец тоже не был трусом.

– Я говорю не о трусости, а об уме. В эрлийцах его больше… несмотря на известное занудство.

– Конечно… – начала было Бри, но Генбек не позволил перебить себя.

– И помни главную заповедь своей семьи: эрлийцы всегда в стороне, всегда сохраняют нейтралитет, потому что хорошие врачи нужны всем сторонам конфликта. В этом – залог выживания.

– Нас истребляли с той же жестокостью, что и других тёмных.

Старик едва заметно улыбнулся, услышав «нас». Настолько едва, что девушка не заметила. Улыбнулся, но не прокомментировал, продолжил о своём:

– Альянс не будет шутить. Они хотят насадить свою власть максимально мягко, хотят, чтобы жители Города приняли новые правила добровольно, но поверь: с теми, кто будет активно мешать, Внутренняя Агема церемониться не станет. Всех откровенных врагов убьют не задумываясь – такова логика смены власти. Безжалостная – да, но смена власти никогда не бывает бескровной. Кто-то обязательно умирает.

– Я это понимаю.

– Уверена?

– Абсолютно, – твёрдо сказала Бри. – Я понимаю, но не могу сидеть и ждать, когда Тёмный Двор вернёт всё так, как было раньше. Не могу, потому что не уверена, что у навов получится. Они не покидают Цитадель уже несколько недель, а Консул с каждым днём становится сильнее.

– Ты этого не знаешь.

– Я вижу.

– Иногда демонстрация силы является признаком скрываемой слабости.

– Иногда, но не всегда.

– Что ты хочешь сделать? – поменял тему Генбек.

– Это важно? – подняла брови девушка. Рассказывать Хамзи о книге она не собиралась.