– И что же мне делать?

Элька криво и жалко улыбнулась – что, по всей видимости, должно было означать симпатию и поддержку.

– Давай для начала всё же попробуем с Бурковой поговорить. Может, она долг на платежи распишет?

2. Глава 2

После короткого и довольно резкого разговора с богатой сучкой, в комнате которой я оставила весь свой заработок на ближайшие три месяца, мы с Элькей спустились в кафетерий – прийти в себя за стаканом дешевого кофе и столь же дешевого кусочка яблочного пирога на двоих.   

– Может, обойдется? – подруга с надеждой подняла на меня глаза. – Скажешь, что перепутала…

– Мужика перепутала? – усмехнулась я, представляя себе, как нелепо все это будет выглядеть.

По уговору с Бурковой, для того, чтобы она простила мне долг, я должна буду поцеловать ректора уже после завтрашней первой пары, под конец которой он придет в класс разъяснить про новый закон о льготах для студентов.

Слава богу, никто не настаивал на том, чтобы я сделала это при всей аудитории – достаточно было подойти к ректору, когда в зале останутся лишь несколько человек, в том числе и подружка Бурковой, согласившаяся засвидетельствовать акт поцелуя.

Дело в том, что ректор после своих выступлений всегда задерживался, отпустив основную массу студентов и оставив лишь нескольких несчастных, с которыми хотел «поговорить». Обычно ничего хорошего это не предвещало – вуз у нас небольшой, и ректор сам занимался дисциплинарными нарушениями и назначением наказаний, за них полагающихся. И занимался он этими нарушениями хорошо. Основательно. С чувством и расстановкой.  

С другой стороны, если и существовало время и место, когда можно было поцеловать Горыныча без особых потер – это явно было не оно. Настроение у него во время таких разборок было преотвратительнейшее – как в принципе и всегда, когда ему приходилось общаться один на один со студентами.

Меня всегда удивляло, почему он никогда не зовет к себе в кабинет на подобные «разговоры» – почему всегда и со всеми разбирается вот так, при всем народе, даже если речь шла о нарушениях… интимного характера.

Вполне возможно, что дело было в банальном желании унизить. А, возможно, в кабинете он хранил плетки, наручники и прочие пыточные инструменты, которые без надобности демонстрировать не хотел. В любом случае, ни один студент не мог похвастать тем, что побывал у Гордеева кабинете.

– Давай продумаем план, чтобы ты смогла потом оправдаться, – решительно заявила Элька.

– Ты это серьезно? – удивилась я. – Что тут еще можно придумать?

– Ну, например, попросим кого-нибудь встать за спиной у Горыныча – кого-то из парней. Ты его поцелуешь, а потом сделаешь вид, что у тебя закружилась голова и ты просто промахнулась…

– Погоди, погоди, я запуталась. Поцелую парня и сделаю вид, что промахнулась? А хотела Горыныча?

– Да нет же! – Элька нетерпеливо хлопнула себя по колену. – Поцелуешь Горыныча, а сделаешь вид, что хотела поцеловать того парня – другого. И промахнулась, потому что у тебя закружилась голова! Факта поцелуя это не отменит, но, быть может, он тебя простит.

Я даже рот открыла, когда поняла ее «хитрый» план.

– Какая удивительная чушь... Кто в такое поверит? Да и зачем мне целовать кого-то в присутствии самого ректора, да еще и в то время, когда он отчитывает студентов?

– Ну… может вы давно не виделись... Или придумать другой повод…

Я нахмурилась, размышляя.

– Повод… повод… Какой тут может быть повод…

И тут вдруг до меня дошло – я действительно собираюсь это сделать! Действительно собираюсь поцеловать ректора – самого жуткого человека в университете, а возможно и во всем городе!