Между ним и Полиной недавно начали происходить какие-то тягучие и недобрые обмены взглядами. Помешанная на всем экстраординарном, Полина не могла не притулить свой избирательный глаз на Игоря и какой-то потаенной жилой оценить в нем выразительного персонажа. Впрочем, его репутация расшатанного игрока, спускающего тысячи, шла перед ним. И Полина могла не корчить из себя провидицу.

– Здесь нам учиться не дадут! – прошипела Полина, хватая поданный Павлом бокал и выпивая его, как микстуру, залпом. – Вся их мерзкая деятельность нас только душит. Что они вечно мнят о себе?! Кабинетные крысы? Они не умнее нас!

Полина правдами и неправдами проникала в университеты, неоднократно была изгнана с лекций. Унижение, которое она должна была испить, перерастало в салютующий, героизм, который она швыряла в лицо другим как щит, а то и как копье. Анисия не чувствовала в себе достаточного запаса, чтобы всерьез ввязаться в подобное противодействие. И это обстоятельство будто набрасывало на нее тающее покрывало – полузабытый миф любой протоцивилизации.

По гладким щекам Игоря проскользнула завуалированная смешинка над собеседниками. И мигом рассеялась его первоначальная насупленность.

– У нас в стране ум никогда и не был индикатором власть имущих, – прыснул он, не переставая дрыгать ногой.

Анисия с нескрываемым удовольствием улыбнулась в ответ то ли на эту фразу, то ли на точность собственного наблюдения.

Павел, не совсем понимая, как реагировать на подобные пассажи, с несколько обеспокоенным видом решился промолчать.

Алексей, не защищенный привычкой знать, чего ждать от собравшихся, обратил взор на Игоря. С неудовольствием крошащегося предубеждения Анисия решила, что взгляд его слишком чистый для представителя такого нароста на обществе. Анисия чувствовала себя чужой, недостаточно идеологически верной для этих возвышенных людей, любительницей комфорта и пирожных. И Алеша своей чужеродностью на мгновенье стал союзником.

– А вы что имеете сказать на это? Как представитель старых устоев, – брякнула Полина в сторону Алексея.

Инесса, чинно ожидающая опаздывающую Верхову, округлила глаза. Как и Павел, она не привыкла защищать себя в свете, где все обязаны были таять от одного только вида друг друга. Лишенная подспорья привилегированности, она застенчиво покосилась на свой довольно вызывающий вид в золоченых зеркалах.

– Революционная молодежь занята более навязыванием другим своего мнения, чем настоящим гуманизмом, – тихо, но твердо озвучил Алеша.

– Это не так! – не сдержалась Анисия, услышав не то, на что уже готовила в ответ целые абзацы.

– А остальные не заняты? Те, кто создает империи, пишет опусы, оттачивает механизмы… Они не заняты тем же? – весомо спросила Полина, будто затирая промах Анисии. – Развитие ни к чему лишь праведникам, – недобро добавила она.

Алеша улыбнулся, очевидно, не желая продолжать перепалку.

Анисия чувствовала, что поднимаемые вопросы не заботят Алешу. Но почему? Не потому ли, что давно обдумал и решил их? Этот факт взбаламутил ее, потому что сама она была далека от подобной устаканенности.

Инесса уже было приготовилась разрядить обстановку смешком, но затравленно огляделась и поникла. Никто в этом чудаковатом собрании не подумал ни о музыке, ни о картах. Оставалось только прилепиться к душке-Павлу, который единственный здесь еще соблюдал приличия, не опускаясь до политической тягомотины. Впрочем, его братец осатанелого вида препятствовал Павлу даже в этом.

Полина лишь презрительно ухмыльнулась, показывая своим видом, чего заслуживают подобные Алексею.