«Именно поэтому, – продолжил он, – я тебе помогу. Я сотру информацию о тебе с видеокамер… и из памяти очевидцев. Тебя не было в этом автобусе. Полиция ничего не заподозрит. Я обеспечу тебе безнаказанность. Моральная сторона вопроса тебя не слишком волнует, не так ли? Ты же умный мальчик?»

Я не ответил.

Просто выбрался из автобуса через заднюю дверь. Водитель даже не посмотрел в мою сторону, а пассажиры-беглецы, скорее всего, и вправду ничего не помнили. Кто-то попробовал заговорить со мной, я не стал отвечать. По раскисшему газону побрёл прочь от дороги, подальше от фонарей, в сторону жилых кварталов. Никто меня не преследовал. Даже чёрный туман куда-то убрался.

Вдали светились огни. Там были живые люди. Мне хотелось поскорее увидеть нормальных людей.

И я хотел домой.

Я шел пешком минут двадцать и успел промочить ноги. Спустился в метро на «Звездной». Постоял на платформе, неотрывно глядя на свои грязные кроссовки, пока тяжелые двери в стене внезапно не разъехались передо мной и я не вспомнил, что поезд прячется там, за этими дверями. Вошел в вагон и плюхнулся на диван. Поезд помчался сквозь тьму.

* * *

Что это было? – думал я. И почему это опять происходит со мной?

Сегодня я в одну секунду мог убить двоих. Адская тьма извергла из себя сразу двоих посланцев и отправила их ко мне, вооружив тем, что под руку попало.

Что оставалось делать?

Безнаказанность, – сказал мне Гройль. Мне обеспечена безнаказанность. Я же умный мальчик и должен понять: это снимает сразу множество вопросов.

Безнаказанность отменяет все правила.

Можно убивать. И не только двоих кромешных тварей, которые хотели размозжить тебе череп, пусть и не по своей воле, – а вообще всех, кто на тебя не так посмотрит. Можно брать всё, что тебе понравится. Всё и всех. Можно врать и предавать. А для гарантии можно задвинуть свою совесть в самый дальний, самый темный уголок сознания, в корзину, куда сваливают всякий ненужный трэш перед тем, как удалить его окончательно.

Нельзя только одно. Нельзя никому рассказывать об этом. Нельзя говорить правду даже самому себе, иначе совесть проснётся… и вытащит тебя из зоны комфорта.

«Правильно мыслишь, – похвалил голос в моей голове. – Если совесть ограничивает свободу – мы отменяем совесть. Это опять была цитата из доктора Флориана».

Да, теперь я свободен, – думал я дальше. Я сверхчеловек и сверхволк, и я могу быть кем захочу. Я всемогущий, как герой комиксов. Не об этом ли я мечтал больше всего? В это невозможно было поверить, и вот оно есть.

И только страх остался. Я боюсь тёмную силу внутри. Я боюсь сам себя. И ещё я боюсь, что всё это когда-нибудь кончится.

«И опять ты прав, – оценил голос. – Всё когда-то кончается. Мы можем взорвать к чертям весь этот мир, но над временем мы не властны».

«А кто властен?» – спросил я.

«Что за дурацкий вопрос, – обозлился голос. – Я их в лицо не знаю. Если б знал, давно замочил бы».

«И вы не боитесь?»

«Неважно. У меня с ними давние счеты. От начала времён, хе-хе. Так и передай своему другу… он знает, о чем речь. Наш юный Зигфрид. Пусть знает: мы еще встретимся».

Я вздрогнул и открыл глаза.

Я что, спал?

Во сне или нет, но я давно проехал свою станцию. Поезд тормозил на «Черной Речке». Я поскорее вскочил и, пошатываясь, выбрался на платформу.

Черный мрамор и тусклое золото внушали тоску.

Пассажиры поспешили на эскалатор, а я задержался. Меня подташнивало, и очень хотелось пить. Черная муть до сих пор болталась перед моими глазами. Если сказать точнее, черный туман тянулся из подземного тоннеля и очень неторопливо выплескивался на край платформы, стараясь обтекать опасный электрический рельс. Черная речка, думал я. Иначе и не назовешь.